3.
Поначалу Григорий принимает «общечеловеческую» правду большевиков, которую озвучивает сочувствующий им казак Ф. Подтелков, объясняя несостоятельность идеи возвращения казачества к старым порядкам и управлению Войсковым Кругом и атаманом: «…Так же над народом, какой трудящийся, будут атаманья измываться. Тянись перед всяким их благородием, а он тебя будет ссланивать по сусалам. … Раз долой царя и контрреволюцию - надо стараться, чтоб власть к народу перешла. … В старину прижали нас цари, и теперь не цари, так другие-прочие придавют, аж запишшим!..
- Народную власть... выборную. Под генеральскую лапу ляжешь - опять война, а нам это лишнее. Кабы такая власть кругом, по всему свету, установилась: чтобы народ не притесняли, не травили на войне!
…
- Нам от старины подальше, а то в такую упряжку запрягут, что хуже царской обозначится.
- А править нами кто будет?
- Сами! - оживился Подтелков. - Заберем свою власть - вот и правило.»
читать дальшеИ опять-таки, этот разговор, объясняющий большевистский выбор Григория и его вступление в ряды Красной Армии, в фильме не прозвучал.
Вместо него озвучен другой монолог Григория, по фильму уже служащего у красных: «Я думаю, революция нам на руку. Кончится война - и по-новому заживем. На Украине Рада правит, у нас - Войсковой круг. Своя власть, свои порядки. Хохлов с казачьей земли долой, протянем границы - и не подходи! Будем жить, как в старину наши прадеды жили».
Спрашивается, так почему же Григорий с такими взглядами воюет за красных?
С. Урсуляк, по своей привычке, опять поменял черное на белое: именно на этот озвученный монолог Григория и отвечал Ф. Подтелков, слова которого в фильм не вошли, но вот они-то и определили выбор Григория.
Подмена получилась нелогичной: воевать за новую власть, чтобы вернуть старые порядки?
Кроме того, режиссер выставил Мелехова двурушником: с актерской интонацией, получается, что Григорий носит камень за пазухой – сам служит одной власти, а думает о совершенно другой. Только у Шолохова Григорий не был двуличным человеком – он искренне сомневался, принимал решения, действовал, ошибался и пытался исправить свои ошибки, служил только тем, кому верил, а разочаровавшись в идее – уходил.
Ведь Григорий Мелехов воевал не ради выгод, наград и званий – он искал свою единственную правду в этой кровавой рубке.
Конечно же, его доверие к красным сильно подорвало зверское уничтожение без суда пленных офицеров-казаков отрядом Подтелкова. К тому же, он не был абсолютно уверен в большевистской правоте, к этой неуверенности добавлялось и чувство усталости от войны. Хотелось мира, тишины, спокойного труда на своей земле… Эти чувства Мелехова в фильме не отражены.
По режиссерскому замыслу Григория посещают видения: мчатся друг на друга Красная армия и казачье войско, а Григорий – в стороне. Красиво, но можно было бы эти видения обыграть с бОльшим смыслом, отразив его усталость от войн и желание мирного труда.
Возвращаясь к зарубленным белым казачьим офицерам. Эта жестокость имела под собой основания: во время переговоров лидеров казачьего Военно-революционного комитета, поддерживающего Советскую власть, и делегации от белого донского правительства, на которых решалась судьба Донского края и казачества, атаман Каледин, затянув их, отдал тайный приказ отряду Чернецова для наступления. Именно поэтому, победив белоказаков в изматывающих кровопролитных сражениях и захватив Чернецова и других офицеров в плен, Подтелков не смог сдержать ярости из-за предательства Каледина и без суда расстрелял и изрубил пленных.
(Кстати, в ответе белого донского правительства, данного Военно-революционному комитету, была следующая фраза: «Правительство не желает гражданской войны, оно всеми мерами стремится покончить дело мирным путем (курсив мой), для чего предлагает Военно-революционному комитету принять участие в депутации к большевистским отрядам», в то время как Чернецов громил революционные казачьи части.)
Жестокость и месть присутствовали с обеих сторон. С обеих же сторон росло и недоверие друг к другу.
Белое правительство говорило, что «если посторонние области отряды не будут идти в пределы области, - гражданской войны и не будет, так как правительство только защищает донской край, никаких наступательных действий не предпринимает, остальной России своей воли не навязывает, а потому и не желает, чтобы и Дону кто-нибудь посторонний навязывал свою волю».
На это Ф. Подтелков, член казачьего Военно-революционного комитета, отвечал: «- Мы хотим ввести у себя в Донской области казачье самоуправление … Ежели б войсковому правительству верили, - я с удовольствием отказался бы от своих требований... но ведь народ не верит!
Не мы, а вы зачинаете гражданскую войну! Зачем вы приютили на казачьей земле разных беглых генералов? Через это большевики и идут войной на наш тихий Дон. … Не верю я, чтоб войсковое правительство спасло Дон!... Зачем напущаете на шахтеров ваших добровольцев? Этим зло вокруг заводите! Скажите мне: кто порукой за то, что войсковое правительство отсторонит гражданскую войну?.. Нечем вам крыть. А народ и фронтовые казаки за нас стоят!»
И опять-таки, ничего из этих споров и объяснений своих позиций обеими сторонами конфликта в фильме не прозвучало.
Жестокость, насилие, мародерство были присущи и красным и белым, мобилизованным крестьянам и казакам – ментальность-то была одна, к тому же она усугублялась низкой сознательностью и дисциплиной в отрядах обеих сторон.
Для защиты хуторов от разорения разрозненными отрядами красных создаются хуторские отряды из бывших фронтовиков. В такой отряд от хутора Татарского под начало своего брата Петра Мелехова вступает и Григорий. Постепенно, с разгаром боевых действий Григорий все больше и больше проникался злобой к большевикам, русским «мужикам», которые, как ему казалось, пришли на донскую землю, чтобы отнять ее у казаков. Те же чувства испытывали и остальные казаки. В результате такого ожесточения казаки – «освободители» местного населения от красных мародеров, сами становятся такими же насильниками и грабителями. «Меньше стали брать в плен. Участились случаи расправ над пленными. Широкой волной разлились по фронту грабежи; брали у заподозренных в сочувствии большевикам, у семей красноармейцев, раздевали донага пленных...
Брали все, начиная с лошадей и бричек, кончая совершенно ненужными громоздкими вещами. Брали и казаки и офицеры. Обозы второго разряда пухли от добычи. И чего только не было на подводах! И одежда, и самовары, и швейные машины, и конская упряжь - все, что представляло какую-нибудь ценность. Добыча из обозов справлялась по домам. Приезжали родственники, охотой везли в часть патроны и продовольствие, а оттуда набивали брички грабленым. Конные полки - а их было большинство - вели себя особенно разнузданно.»
Логика братоубийственной местечковой войны побеждала.
Приехал помародерствовать и Пантелей Прокофьевич. В фильме сцена его спора с сыном решена в полукомическом ключе. Сам грабеж не показали, а в романе – это неприятные страницы: «…Пантелей Прокофьевич, проводив казаков, хозяином пошел в амбар, поснимал с поветки хомуты и шлейки, понес к своей бричке. Следом за ним шла хозяйка, с лицом, залитым слезами, кричала, цепляясь за плечи: - Батюшка! Родимый! Греха не боишься! За что сирот обижаешь? Отдай хомуты! Отдай, ради господа бога! … Потом, сбив на сундуках замки, при сочувственном молчании обозников (Пантелей Прокофьевич – прим. моё) выбирал шаровары и мундиры поновей, разглядывал их на свет, мял в черных куцых пальцах, вязал в узлы...
Уехал он перед обедом. На бричке, набитой доверху, на узлах сидела, поджав тонкие губы, Дарья. Позади поверх всего лежал банный котел. … Опухшей от слез хозяйке, затворявшей за ними ворота, сказал добродушно:
- Прощай, бабочка! Не гневайся. Вы себе ишо наживете».
Этот нелицеприятный эпизод, бросающий тень на отца большого семейства, в фильм не вошел.
В таком же полукомическом ключе показан и уход Григория из полка. Как это выглядит на экране: Григорий, затаившись, слушает рассуждения офицера о том, что Красная Армия вот-вот разобьет Войско Донское и деваться от этого некуда, этой же ночью он спешно дезертирует. По всему выходит, что он просто струсил и сбежал.
В книге, как всегда, все гораздо серьезнее. Долгая «игрушечная» (по сравнению с I Мировой) война, редкие, вялые бои со свежемобилизованными в красные отряды крестьянами, когда казаки легко их побеждали, очищали от красных хутора, а затем мародерствовали и драли плетьми жен и матерей красных казаков. Если же на этот фронт Красная Армия посылала рабочий полк, матросов или конницу, перебрасывая их из-под Царицына, где велись основные бои, то они легко побеждали казаков и выравнивали положение. Такая война раздражала, казаки не хотели уходить дальше своей Области, понимали, что серьезных боев с силами Красной Армии они не выдержат, бесцельность войны и неизбежность поражения видели все.
Григорий не был трусом, не прятался от пуль за спинами других, он не мародерствовал сам и не позволял это делать своей сотне, не уничтожал пленных (за эту мягкость и был снят с командования сотней). Да, он честно выполнял свой воинский долг, но в течение многих месяцев сердцем он был дома, тоскуя по мирному привычному крестьянскому труду, не желая больше воевать. И, в конце концов, когда он окончательно понял, что отступление Войска Донского уже никто и ничто не остановит, вдруг внезапно для себя с веселой решимостью прекратил эту бессмысленную войну, т.е. это решение не было спонтанным, Григорий оставил полк не из трусости, а потому что просто устал от войн.
И опять-таки мы не увидели этого отношения Григория к войне, его чувств, его размышлений.
И все-таки, несмотря на обоюдную ненависть, пролегшую между казаками и красногвардейцами, люди находят точки соприкосновения, что подает надежду на понимание и примирение противоборствующих сторон.
Хорошо, что С. Урсуляк включил в фильм эпизод с ночевкой красноармейцев у Мелеховых. Напряжение, страх, ненависть, возникшие у семьи, увидевшей чужаков и своих противников, подогреваемые агрессией Александра Тюрникова, неожиданно сменились совсем другими чувствами. Оказалось, что эта немотивированная агрессия Александра была вызвана некоторым помутнением рассудка из-за расстрелянных белыми офицерами его матери и сестры. Сгладил же неприятную ситуацию и оградил семью от неминуемой кровавой стычки командир отряда, уведя красноармейца и объяснив причины его поведения.
Но опять-таки этот эпизод остался без своей концовки. Извинившись за своего солдата, командир дарит детям куски сахара – сладости, которую семья не видела уже полтора года. Ответным подарком благодарных Мелеховых стала свежая пышка. Так между враждующими сторонами протянулся хрупкий мостик доверия.
Поначалу Григорий принимает «общечеловеческую» правду большевиков, которую озвучивает сочувствующий им казак Ф. Подтелков, объясняя несостоятельность идеи возвращения казачества к старым порядкам и управлению Войсковым Кругом и атаманом: «…Так же над народом, какой трудящийся, будут атаманья измываться. Тянись перед всяким их благородием, а он тебя будет ссланивать по сусалам. … Раз долой царя и контрреволюцию - надо стараться, чтоб власть к народу перешла. … В старину прижали нас цари, и теперь не цари, так другие-прочие придавют, аж запишшим!..
- Народную власть... выборную. Под генеральскую лапу ляжешь - опять война, а нам это лишнее. Кабы такая власть кругом, по всему свету, установилась: чтобы народ не притесняли, не травили на войне!
…
- Нам от старины подальше, а то в такую упряжку запрягут, что хуже царской обозначится.
- А править нами кто будет?
- Сами! - оживился Подтелков. - Заберем свою власть - вот и правило.»
читать дальшеИ опять-таки, этот разговор, объясняющий большевистский выбор Григория и его вступление в ряды Красной Армии, в фильме не прозвучал.
Вместо него озвучен другой монолог Григория, по фильму уже служащего у красных: «Я думаю, революция нам на руку. Кончится война - и по-новому заживем. На Украине Рада правит, у нас - Войсковой круг. Своя власть, свои порядки. Хохлов с казачьей земли долой, протянем границы - и не подходи! Будем жить, как в старину наши прадеды жили».
Спрашивается, так почему же Григорий с такими взглядами воюет за красных?
С. Урсуляк, по своей привычке, опять поменял черное на белое: именно на этот озвученный монолог Григория и отвечал Ф. Подтелков, слова которого в фильм не вошли, но вот они-то и определили выбор Григория.
Подмена получилась нелогичной: воевать за новую власть, чтобы вернуть старые порядки?
Кроме того, режиссер выставил Мелехова двурушником: с актерской интонацией, получается, что Григорий носит камень за пазухой – сам служит одной власти, а думает о совершенно другой. Только у Шолохова Григорий не был двуличным человеком – он искренне сомневался, принимал решения, действовал, ошибался и пытался исправить свои ошибки, служил только тем, кому верил, а разочаровавшись в идее – уходил.
Ведь Григорий Мелехов воевал не ради выгод, наград и званий – он искал свою единственную правду в этой кровавой рубке.
Конечно же, его доверие к красным сильно подорвало зверское уничтожение без суда пленных офицеров-казаков отрядом Подтелкова. К тому же, он не был абсолютно уверен в большевистской правоте, к этой неуверенности добавлялось и чувство усталости от войны. Хотелось мира, тишины, спокойного труда на своей земле… Эти чувства Мелехова в фильме не отражены.
По режиссерскому замыслу Григория посещают видения: мчатся друг на друга Красная армия и казачье войско, а Григорий – в стороне. Красиво, но можно было бы эти видения обыграть с бОльшим смыслом, отразив его усталость от войн и желание мирного труда.
Возвращаясь к зарубленным белым казачьим офицерам. Эта жестокость имела под собой основания: во время переговоров лидеров казачьего Военно-революционного комитета, поддерживающего Советскую власть, и делегации от белого донского правительства, на которых решалась судьба Донского края и казачества, атаман Каледин, затянув их, отдал тайный приказ отряду Чернецова для наступления. Именно поэтому, победив белоказаков в изматывающих кровопролитных сражениях и захватив Чернецова и других офицеров в плен, Подтелков не смог сдержать ярости из-за предательства Каледина и без суда расстрелял и изрубил пленных.
(Кстати, в ответе белого донского правительства, данного Военно-революционному комитету, была следующая фраза: «Правительство не желает гражданской войны, оно всеми мерами стремится покончить дело мирным путем (курсив мой), для чего предлагает Военно-революционному комитету принять участие в депутации к большевистским отрядам», в то время как Чернецов громил революционные казачьи части.)
Жестокость и месть присутствовали с обеих сторон. С обеих же сторон росло и недоверие друг к другу.
Белое правительство говорило, что «если посторонние области отряды не будут идти в пределы области, - гражданской войны и не будет, так как правительство только защищает донской край, никаких наступательных действий не предпринимает, остальной России своей воли не навязывает, а потому и не желает, чтобы и Дону кто-нибудь посторонний навязывал свою волю».
На это Ф. Подтелков, член казачьего Военно-революционного комитета, отвечал: «- Мы хотим ввести у себя в Донской области казачье самоуправление … Ежели б войсковому правительству верили, - я с удовольствием отказался бы от своих требований... но ведь народ не верит!
Не мы, а вы зачинаете гражданскую войну! Зачем вы приютили на казачьей земле разных беглых генералов? Через это большевики и идут войной на наш тихий Дон. … Не верю я, чтоб войсковое правительство спасло Дон!... Зачем напущаете на шахтеров ваших добровольцев? Этим зло вокруг заводите! Скажите мне: кто порукой за то, что войсковое правительство отсторонит гражданскую войну?.. Нечем вам крыть. А народ и фронтовые казаки за нас стоят!»
И опять-таки, ничего из этих споров и объяснений своих позиций обеими сторонами конфликта в фильме не прозвучало.
Жестокость, насилие, мародерство были присущи и красным и белым, мобилизованным крестьянам и казакам – ментальность-то была одна, к тому же она усугублялась низкой сознательностью и дисциплиной в отрядах обеих сторон.
Для защиты хуторов от разорения разрозненными отрядами красных создаются хуторские отряды из бывших фронтовиков. В такой отряд от хутора Татарского под начало своего брата Петра Мелехова вступает и Григорий. Постепенно, с разгаром боевых действий Григорий все больше и больше проникался злобой к большевикам, русским «мужикам», которые, как ему казалось, пришли на донскую землю, чтобы отнять ее у казаков. Те же чувства испытывали и остальные казаки. В результате такого ожесточения казаки – «освободители» местного населения от красных мародеров, сами становятся такими же насильниками и грабителями. «Меньше стали брать в плен. Участились случаи расправ над пленными. Широкой волной разлились по фронту грабежи; брали у заподозренных в сочувствии большевикам, у семей красноармейцев, раздевали донага пленных...
Брали все, начиная с лошадей и бричек, кончая совершенно ненужными громоздкими вещами. Брали и казаки и офицеры. Обозы второго разряда пухли от добычи. И чего только не было на подводах! И одежда, и самовары, и швейные машины, и конская упряжь - все, что представляло какую-нибудь ценность. Добыча из обозов справлялась по домам. Приезжали родственники, охотой везли в часть патроны и продовольствие, а оттуда набивали брички грабленым. Конные полки - а их было большинство - вели себя особенно разнузданно.»
Логика братоубийственной местечковой войны побеждала.
Приехал помародерствовать и Пантелей Прокофьевич. В фильме сцена его спора с сыном решена в полукомическом ключе. Сам грабеж не показали, а в романе – это неприятные страницы: «…Пантелей Прокофьевич, проводив казаков, хозяином пошел в амбар, поснимал с поветки хомуты и шлейки, понес к своей бричке. Следом за ним шла хозяйка, с лицом, залитым слезами, кричала, цепляясь за плечи: - Батюшка! Родимый! Греха не боишься! За что сирот обижаешь? Отдай хомуты! Отдай, ради господа бога! … Потом, сбив на сундуках замки, при сочувственном молчании обозников (Пантелей Прокофьевич – прим. моё) выбирал шаровары и мундиры поновей, разглядывал их на свет, мял в черных куцых пальцах, вязал в узлы...
Уехал он перед обедом. На бричке, набитой доверху, на узлах сидела, поджав тонкие губы, Дарья. Позади поверх всего лежал банный котел. … Опухшей от слез хозяйке, затворявшей за ними ворота, сказал добродушно:
- Прощай, бабочка! Не гневайся. Вы себе ишо наживете».
Этот нелицеприятный эпизод, бросающий тень на отца большого семейства, в фильм не вошел.
В таком же полукомическом ключе показан и уход Григория из полка. Как это выглядит на экране: Григорий, затаившись, слушает рассуждения офицера о том, что Красная Армия вот-вот разобьет Войско Донское и деваться от этого некуда, этой же ночью он спешно дезертирует. По всему выходит, что он просто струсил и сбежал.
В книге, как всегда, все гораздо серьезнее. Долгая «игрушечная» (по сравнению с I Мировой) война, редкие, вялые бои со свежемобилизованными в красные отряды крестьянами, когда казаки легко их побеждали, очищали от красных хутора, а затем мародерствовали и драли плетьми жен и матерей красных казаков. Если же на этот фронт Красная Армия посылала рабочий полк, матросов или конницу, перебрасывая их из-под Царицына, где велись основные бои, то они легко побеждали казаков и выравнивали положение. Такая война раздражала, казаки не хотели уходить дальше своей Области, понимали, что серьезных боев с силами Красной Армии они не выдержат, бесцельность войны и неизбежность поражения видели все.
Григорий не был трусом, не прятался от пуль за спинами других, он не мародерствовал сам и не позволял это делать своей сотне, не уничтожал пленных (за эту мягкость и был снят с командования сотней). Да, он честно выполнял свой воинский долг, но в течение многих месяцев сердцем он был дома, тоскуя по мирному привычному крестьянскому труду, не желая больше воевать. И, в конце концов, когда он окончательно понял, что отступление Войска Донского уже никто и ничто не остановит, вдруг внезапно для себя с веселой решимостью прекратил эту бессмысленную войну, т.е. это решение не было спонтанным, Григорий оставил полк не из трусости, а потому что просто устал от войн.
И опять-таки мы не увидели этого отношения Григория к войне, его чувств, его размышлений.
И все-таки, несмотря на обоюдную ненависть, пролегшую между казаками и красногвардейцами, люди находят точки соприкосновения, что подает надежду на понимание и примирение противоборствующих сторон.
Хорошо, что С. Урсуляк включил в фильм эпизод с ночевкой красноармейцев у Мелеховых. Напряжение, страх, ненависть, возникшие у семьи, увидевшей чужаков и своих противников, подогреваемые агрессией Александра Тюрникова, неожиданно сменились совсем другими чувствами. Оказалось, что эта немотивированная агрессия Александра была вызвана некоторым помутнением рассудка из-за расстрелянных белыми офицерами его матери и сестры. Сгладил же неприятную ситуацию и оградил семью от неминуемой кровавой стычки командир отряда, уведя красноармейца и объяснив причины его поведения.
Но опять-таки этот эпизод остался без своей концовки. Извинившись за своего солдата, командир дарит детям куски сахара – сладости, которую семья не видела уже полтора года. Ответным подарком благодарных Мелеховых стала свежая пышка. Так между враждующими сторонами протянулся хрупкий мостик доверия.
@темы: история, разговоры, споры, обсуждения, Режиссер С. Урсуляк и его фильмы