IX
(продолжение)
Отступление. Толстой о государстве и государственной власти. (часть II)
Переход к бесклассовому обществу предполагался разными путями: каждая партия прокладывала свой.
читать дальшеТак, марксисты и анархисты планировали революционный путь преобразований, при котором будет полностью ликвидирована частная собственность. При этом они провозглашали экспроприацию экспроприаторов, т.е. процесс ликвидации частной собственности эксплуататорских классов посредством изъятия средств производства у собственников (эксплуататоров) в принудительном порядке и передачи их в собственность трудящихся. Экспроприация экспроприаторов являлась начальным этапом социалистического обобществления. «Монополия капитала, — писал К. Маркс, — становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют».
В отличие от марксистов анархисты отказывались от национализации экспроприированных средств производства и передачи их в собственность государства. По Кропоткину следовало средства производства передавать непосредственно в руки рабочих. Именно такое действо должно было обеспечить социалистический характер революции и не дать ей стать просто сменой политической власти.
Эсеры же предполагали перейти к социализму мирным, эволюционным путем, без каких бы то ни было социальных революций. Вначале в капиталистической России нужно было установить политическую свободу и демократию, т.к. «социализм без свободы есть тело без души», - говорил В.М. Чернов, и добиться социализации земли. Социализация земли означала отмену частной собственности на землю и превращение ее в общенародное достояние без права купли-продажи. Эсеры так же, как и анархисты, отвергали национализацию земли и передачу ее государству. Земля, по их мнению, должна была быть передана в местные и центральные органы народного самоуправления – сельские и городские общины, областные и центральные учреждения.
Политическая свобода, демократия и социализация земли были эсеровской программой-минимум. Программа-максимум не сильно отличалась от программ других социалистических партий: экспроприация капиталистической собственности, реорганизация производства и всего общественного строя на социалистических началах при полной победе рабочего класса и, наконец, построение социализма.
Свою программу общественного переустройства эсеры намеревались отстаивать, прежде всего, в Учредительном собрании. Вместе с тем они заявляли, что будут стремиться «непосредственно проводить» ее и явочным порядком. Характерным для эсеров было и то, что они, подобно представителям реформистских течений в западноевропейском социализме, приветствовали все меры, имевшие целью «обобществление еще в пределах буржуазного государства тех или иных отраслей народного хозяйства».
Чтобы облегчить управленческую задачу социализма, эсеры считали необходимым готовить рабочих к самоуправлению уже в системе капитализма. Эта подготовка, говорили они, происходит «в лаборатории собственных трудовых культурно-хозяйственных, кооперативных, синдикальных и идейно-политических организаций – в этих оазисах солидарности в пустыне капиталистической борьбы ”всех против всех”». Таким образом, эсеры пропагандировали необходимость развития общественных форм еще в рамках капитализма, с целью постепенного вытеснения капитализма и его заменой на социалистические отношения.
Этот реформистский путь преобразования государства Толстой высмеивал в уже упоминаемой статье «К рабочему народу».
Не принимал он и революцию как способ кардинального изменения существующей политической и экономической системы.
23 октября 1905 года Толстой отмечал: «Революция в полном разгаре. Убивают с обеих сторон… Противоречие в том, как и всегда, что люди насилием хотят прекратить, обуздать насилие» (выделено мной).
Несколько позже он делится с Чертковым своим отвращением и желанием не видеть происходящего: «Чем больше разгорается революция, тем сильнее хочется уйти в себя, не участвовать не только делом или словом, но и обсуждением этого злого дела».
Вместе с тем Толстой прямо заявляет, что народу ждать земли из рук царского правительства бесполезно. В статьях «Где выход?», «Рабство нашего времени» и других работах он пишет, что правительство никогда не отдаст народу землю, потому что большинство лиц, составляющих правительство, владеет землями, и на этом владении основано все их существование. Он прямо говорит, что «организованное насилие есть правительство», и пока существует власть эксплуатирующего меньшинства над эксплуатируемым большинством, трудящиеся не смогут свободно пользоваться плодами своего труда. Богатство, добываемое народом, «будет все уходить к насильникам».
Какой же выход предлагал Толстой? Прежде всего, настаивает он, нужно упорядочить земельные отношения по проекту Г. Джорджа. А вслед за передачей земли в руки тех, кто на ней трудится, должно последовать изменение всего общественного строя. Но коренное преобразование существующего строя и построение нового безгосударственного общества свободных земледельцев должно произойти мирным путем, как без социальных революций, так и без участия в реформах правительства и деятельности в государственных структурах.
«Вся первая половина XIX в. полна попыток разрушить насильственной революцией деспотический государственный строй. Все попытки кончились реакцией, и власть правящих классов только усилилась, — отмечал Толстой, суммируя свои наблюдения над политической историей Западной Европы. — Очевидно, революция не может теперь одолеть государственную власть. Остается одно: такое изменение мировоззрения народа, при котором он перестал бы служить насилиям правительств. Такое изменение может произвести только религия...» (выделено мной).
Толстой возлагал надежды на осознание каждым помещиком-землевладельцем греха частной собственности на землю и на отказ от нее. В подкрепление своих надежд на нравственное воскресение помещиков писатель ссылается на пример отмены крепостного права. По его мнению, подобно тому, как помещики осознали свой грех владения крепостными и отказались от этого греха, так же должны поступить они и в отношении земельной собственности.
(Здесь мы можем вспомнить небезызвестную левинскую фразу о том, что в освобождении крестьян при реформе 1861г. был личный интерес представителей господствующего класса: «Хотелось сбросить с себя это ярмо, которое давило нас, всех хороших людей».)
Крестьянам же и рабочим в статье «Конец века» (1905) Толстой предлагал следующую программу действий:
«Русскому народу, большинству его, крестьянам, нужно продолжать жить, как они всегда жили, — своей земледельческой, мирской, общинной жизнью и без борьбы подчиняться всякому, как правительственному, так неправительственному насилию, но не повиноваться требованиям участия в каком бы то ни было правительственном насилии, не давать добровольно податей, не служить ни в полиции, ни в администрации, ни в таможне, ни в войске, ни во флоте, ни в каком бы то ни было насильническом учреждении» (выделено мной).
Остальным сословиям Толстой отводил второстепенную роль помощников крестьянства в ненасильственной борьбе за землю и подлинную свободу:
«Людям же городских сословий: дворянам, купцам, врачам, ученым, писателям, техникам, фабричным рабочим … понять, что цель совершающегося переворота … может и должна состоять только в освобождении, всего и в особенности большинства его, стомиллионного земледельческого народа от всякого рода насилия, от военного насилия — солдатства, от податного насилия пошлин — и податей и от земельного насилия — захвата земли землевладельцами».
При этом он неоднократно предупреждает, что народ ни в коем случае не должен поддаваться на пропаганду социалистов и их призывы к революции, т.к.: «Всякое насилие крестьян над земледельцами вызовет борьбу с ответным насилием и во всяком случае кончится установлением такого или другого, но непременно насильнического правительства».
Писатель предрекает: «У людей же, теперь стремящихся сделать в России политическую революцию по образцу европейских революция, нет никаких новых основ. Они стремятся только к тому, чтобы переменить одну старую форму насилия на новую, точно так же осуществляемую насилием и несущую с собой те же бедствия, как и те, которые терпит теперь русский народ, как мы это видим в Европе и Америке, где тот же милитаризм, те же подати, тот же захват земли.
То же, что большинство революционеров выставляет новой основой жизни социалистическое устройство, которое может быть достигнуто только самым жестоким насилием и которое, если бы когда-нибудь и было достигнуто, лишило бы людей последних остатков свободы, показывает только то, что у людей этих нет никаких новых основ жизни» (выделено мной).
«Идеалом нашего времени не может быть изменение формы насилия, а только полное упразднение его, достигаемое неповиновением человеческой власти», – вот вывод, к которому подводит писатель.
@темы: история, другой взгляд на, разговоры, споры, обсуждения, литература, Страсти по Анне