Приложение
(выдержки)
читать дальшеЧеловек, переход к сверхчеловеку, сверхчеловек
О человеке
«Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором.<…>
Поистине, человек – это грязный поток. <…>
Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью. <…>
В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель. <…>
С тех пор как существуют люди, человек слишком мало радовался; лишь это, братья мои, наш первородный грех!
И когда мы научимся лучше радоваться, тогда мы тем лучше разучимся причинять другим горе и выдумывать его. <…>
Человек для себя самого самое жестокое животное; и во всем, что зовется «грешник», «несущий крест» и «кающийся», не прослушайте радости, примешанной к этим жалобам и обвинениям! <…>»
Путь к сверхчеловеку
«Но тому, кто подобен мне, не избежать этого часа – часа, который говорит ему: «Только теперь ты идешь своим путем величия! Вершина и пропасть – слились теперь воедино! <…>
Ты идешь своим путем величия: теперь лучшей поддержкой тебе должно быть сознание, что позади тебя нет больше пути! <…>
И если у тебя не будет больше ни одной лестницы, ты должен будешь научиться взбираться на свою собственную голову: как же иначе хотел бы ты подняться выше?
На свою собственную голову и выше через свое собственное сердце! Теперь все самое нежное в тебе должно стать самым суровым. <…>
Но ты, о Заратустра, ты хотел видеть основу и подоснову всех вещей; и потому должен ты подниматься над самим собою, все выше и выше, пока даже твои звезды не окажутся под тобой!
Да! Смотреть вниз на самого себя и даже на свои звезды – лишь это назвал бы я своей вершиной, лишь это осталось для меня моей последней вершиной!» <…>
Так гласит моя великая любовь к самым дальним: не щади своего ближнего. Человек есть нечто, что должно преодолеть. <…>
Преодолей самого себя даже в своем ближнем: и право, которое ты можешь завоевать себе, ты не должен позволять дать тебе! <…>
Кто не может повелевать себе, должен повиноваться. Иные же могут повелевать себе, но им недостает еще многого, чтобы уметь повиноваться себе! <…>»
Сверхчеловек
«Сверхчеловек – смысл земли. Пусть же ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли!<…>
Великий полдень – когда человек стоит посреди своего пути между животным и сверхчеловеком и празднует свой путь к закату как свою высшую надежду: ибо это есть путь к новому утру. <…>
« Умерли все боги; теперь мы хотим, чтобы жил сверхчеловек» – такова должна быть в великий полдень наша последняя воля! <…>
Некогда говорили: Бог, – когда смотрели на дальние моря; но теперь учил я вас говорить: сверхчеловек. <…>
К сверхчеловеку лежит сердце мое, он для меня первое и единственное, – а не человек: не ближний, не самый бедный, не самый страждущий, не самый лучший. <…>»
Душа и тело, перевоплощения духа
Три превращения духа
«Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев. <…>
Все самое трудное берет на себя выносливый дух: подобно навьюченному верблюду, который спешит в пустыню, спешит и он в свою пустыню. <…>
Но в самой уединенной пустыне совершается второе превращение: здесь львом становится дух, свободу хочет он себе добыть и господином быть в своей собственной пустыне. <…>
… «Ты должен» называется великий дракон. Но дух льва говорит «я хочу». <…>
Создавать новые ценности – этого не может еще лев; но создать себе свободу для нового созидания – это может сила льва. <…>
Но скажите, братья мои, что может сделать ребенок, чего не мог бы даже лев? Почему хищный лев должен стать еще ребенком? <…>
Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения. <…>»
Тело и душа
«Я тело и душа» – так говорит ребенок. И почему не говорить, как дети? <…>
Тело – это большой разум, множество с одним сознанием, война и мир, стадо и пастырь. <…>
Созидающее тело создало себе дух как длань своей воли. <…>
Я не следую вашим путем, вы, презирающие тело! Для меня вы не мост, ведущий к сверхчеловеку! <…>»
О религии, об отношении к Богу, к Церкви и священнослужителям
О Боге и Иисусе Христе
«Прежде хула на Бога была величайшей хулой; но Бог умер, и вместе с ним умерли и эти хулители. <…>
Поистине, слишком рано умер тот иудей, которого чтут проповедники медленной смерти; и для многих стало с тех пор роковым, что умер он слишком рано.
Он знал только слезы и скорбь иудея, вместе с ненавистью добрых и праведных – этот иудей Иисус; тогда напала на него тоска по смерти.
Зачем не остался он в пустыне и вдали от добрых и праведных! Быть может, он научился бы жить и научился бы любить землю – и вместе с тем смеяться.
Верьте мне, братья мои! Он умер слишком рано; он сам отрекся бы от своего учения, если бы он достиг моего возраста! Достаточно благороден был он, чтобы отречься!
Но незрелым был он еще. Незрело любит юноша, и незрело ненавидит он человека и землю. Еще связаны и тяжелы у него душа и крылья мысли. <…>
Ах, устал я от этих высших и лучших: с «высоты» их потянуло меня выше, дальше от них, к сверхчеловеку! <…>
Существует и в благочестии хороший вкус; он говорит наконец: «Прочь с таким Богом! Лучше совсем без Бога, лучше на собственный страх устраивать судьбу, лучше быть безумцем, лучше самому быть Богом!» <…>
…Поистине, долго придется нам ждать, пока кто-нибудь опять воскресит тебе твоего Бога.
Ибо этот старый Бог не жив более: он основательно умер. <…>»
О христианской религии и священнослужителях
«О, посмотрите же на эти жилища, что построили себе эти священники! Церквами называют они свои благоухающие пещеры.
О, этот поддельный свет, этот спертый воздух! Здесь душа не смеет взлететь на высоту свою!
Ибо так велит их вера: «На коленях взбирайтесь по лестнице, вы, грешники!» <…>
Они называли Богом, что противоречило им и причиняло страдание; и поистине, было много героического в их поклонении!
И не иначе умели они любить своего Бога, как распяв человека! <…>
Гневно, с криком гнали они свое стадо по своей тропинке, как будто к будущему ведет только одна тропинка! Поистине, даже эти пастыри принадлежали еще к овцам! <…>
Знаками крови писали они на пути, по которому они шли, и их безумие учило, что кровью свидетельствуется истина. <…>
Еще слишком похожи они друг на друга. Поистине, даже самого великого из них находил я слишком человеческим! <…>
Но это позор – молиться! Не для всех, а для тебя, и для меня, и для тех, у кого в голове есть совесть. Для тебя это позор – молиться!
Ты знаешь хорошо: твой малодушный демон, сидящий в тебе, охотно складывающий руки и опускающий их на колени и любящий удобства, – этот малодушный демон говорит тебе: «Есть Бог!» <…>»
О человеческом обществе и общественных отношениях: равенстве и неравенстве; государстве; войнах; браке; мужчинах и женщинах
О равенстве и неравенстве
«И еще: «Воля к равенству – вот что должно стать отныне именем для добродетели; и против всего власть имущего поднимаем мы свой крик!»
Проповедники равенства! Бессильное безумие тирана вопиет в вас о «равенстве»: так скрывается ваше сокровенное желание тирании за словами о добродетели! <…>
Я не хочу, чтобы меня смешивали или ставили наравне с этими проповедниками равенства. Ибо так говорит во мне справедливость: «люди не равны». <…>»
О государстве
«Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: «Я, государство, есмь народ». <…>
Где еще существует народ, не понимает он государства и ненавидит его, как дурной глаз и нарушение обычаев и прав. <…>
Рождается слишком много людей: для лишних изобретено государство! <…>
Посмотрите же на этих лишних людей! Они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу – и все обращается у них в болезнь и беду!
Посмотрите же на этих лишних людей! Они всегда больны, они выблевывают свою желчь и называют это газетой. Они проглатывают друг друга и никогда не могут переварить себя.
Посмотрите же на этих лишних людей! Богатства приобретают они и делаются от этого беднее. Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег, – эти немощные! <…>
Там, где кончается государство, и начинается человек, не являющийся лишним: там начинается песнь необходимых, мелодия, единожды существующая и невозвратная.
Туда, где кончается государство, – туда смотрите, братья мои! Разве вы не видите радугу и мосты, ведущие к сверхчеловеку? <…>»
О войне и воинах
«Будьте такими, чей взор всегда ищет врага – своего врага. И у некоторых из вас сквозит ненависть с первого взгляда.
Своего врага ищите вы, свою войну ведите вы, войну за свои мысли! И если ваша мысль не устоит, все-таки ваша честность должна и над этим праздновать победу!
Любите мир как средство к новым войнам. И притом короткий мир – больше, чем долгий.
Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою! <…>
Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель.
Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. <…>
Восстание – это доблесть раба. Вашей доблестью да будет повиновение! Само приказание ваше да будет повиновением! <…>
Для хорошего воина «ты должен» звучит приятнее, чем «я хочу»… <…>»
Брак
«Брак – так называю я волю двух создать одного, который больше создавших его. Глубокое уважение друг перед другом называю я браком, как перед хотящими одной и той же воли. <…>
Ах, эта бедность души вдвоем! Ах, эта грязь души вдвоем! Ах, это жалкое довольство собою вдвоем! <…>
Много коротких безумств – это называется у вас любовью. И ваш брак, как одна длинная глупость, кладет конец многим коротким безумствам. <…>
Жажду в созидающем, стрелу и тоску по сверхчеловеку – скажи, брат мой, такова ли твоя воля к браку?
Священны для меня такая воля и такой брак. <…>»
О мужчинах и женщинах
«Мужчина для женщины средство; целью бывает всегда ребенок. Но что же женщина для мужчины?
Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. Поэтому хочет он женщины как самой опасной игрушки.
Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина – для отдохновения воина; все остальное – глупость. <…>
В настоящем мужчине сокрыто дитя, которое хочет играть. Ну-ка, женщины, найдите дитя в мужчине! <…>
Пусть луч звезды сияет в вашей любви! Пусть вашей надеждой будет: «о, если бы мне родить сверхчеловека!» <…>
Пусть в вашей любви будет ваша честь! Вообще женщина мало понимает в чести. Но пусть будет ваша честь в том, чтобы всегда больше любить, чем быть любимой, и никогда не быть второй. <…>
Счастье мужчины называется: я хочу. Счастье женщины называется: он хочет. <…>
«Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!» <…>»
О «маленьких» людях (обывателях) и их добродетелях, о ближних и дальних
О «маленьких» людях (обывателях)
«Я служу, ты служишь, мы служим» – так молится здесь лицемерие господствующих, – но горе! если первый господин есть только первый слуга! <…>
Все они круглы, аккуратны и благосклонны друг к другу, как круглы, аккуратны и благосклонны песчинки одна к другой.
Скромно обнять маленькое счастье – это называют они «смирением»! и при этом они уже скромно косятся на новое маленькое счастье.
В сущности, в своей простоте они желают лишь одного: чтобы никто не причинял им страдания. Поэтому они предупредительны к каждому и делают ему добро. <…>
Добродетелью считают они все, что делает скромным и ручным; так превратили они волка в собаку и самого человека в лучшее домашнее животное человека. <…>
Но это – посредственность; хотя бы и называлась она умеренностью. <…>
«Ах, человек вечно возвращается! Маленький человек вечно возвращается!» <…>
Давно уже дано им право, этим маленьким людям, – так что дана им, наконец, и власть – теперь учат они: «Хорошо только то, что маленькие люди называют хорошим». <…>
Все женское, все рабское, и особенно вся чернь: это хочет теперь стать господином всей человеческой судьбы – о отвращение! отвращение! отвращение! <…>
Для этих людей сегодняшнего дня не хочу я быть светом, ни называться им. Их – хочу я ослепить: молния мудрости моей! выжги им глаза <…>»
О добродетелях и добродетельных
«Почтенно иметь много добродетелей, но это тяжелая участь, и многие шли в пустыню и убивали себя, ибо они уставали быть битвой и полем битвы добродетелей. <…>
Посмотри, как каждая из твоих добродетелей жаждет высшего: она хочет всего твоего духа, чтобы был он ее глашатаем, она хочет всей твоей силы в гневе, ненависти и любви. <…>
Приводите, как я, улетевшую добродетель обратно к земле, – да, обратно к телу и жизни: чтобы дала она свой смысл земле, смысл человеческий! <…>
Да послужат ваш дух и ваша добродетель, братья мои, смыслу земли: ценность всех вещей да будет вновь установлена вами! Поэтому вы должны быть борющимися! Поэтому вы должны быть созидающими! <…>
…умываю я руку, помогавшую страдающему, …вытираю я также и душу.
Ибо когда я видел страдающего страдающим, я стыдился его из-за стыда его; и когда я помогал ему, я прохаживался безжалостно по гордости его.
Большие одолжения порождают не благодарных, а мстительных; и если маленькое благодеяние не забывается, оно обращается в гложущего червя. <…>
Но нищих надо бы совсем уничтожить! Поистине, сердишься, что даешь им, и сердишься, что не даешь им.
И заодно с ними грешников и угрызения совести! Верьте мне, друзья мои: угрызения совести учат грызть. <…>
…всякая великая любовь выше всего своего сострадания: ибо то, что она любит, она еще хочет – создать! <…>
Но опять есть и такие, что сидят в своем болоте и так говорят из тростника: «Добродетель – это значит сидеть смирно в болоте.
Мы никого не кусаем и избегаем тех, кто хочет укусить; и во всем мы держимся мнения, навязанного нам». <…>
Созидающего ненавидят они (добрые – прим. моё) больше всего: того, кто разбивает скрижали и старые ценности, разрушителя, – кого называют они преступником.
Ибо добрые – не могут созидать: они всегда начало конца – они распинают того, кто пишет новые ценности на новых скрижалях, они приносят себе в жертву будущее, – они распинают все человеческое будущее!
Добрые – были всегда началом конца. <…>
В ком же лежит наибольшая опасность для всего человеческого будущего? Не в добрых ли и праведных? <…>
«Для ближнего» – это добродетель только маленьких людей: у них говорят: «один стоит другого» и «рука руку моет»; у них нет ни права, ни силы для вашего эгоизма! <…>»
О ближних и дальних
«Тяга к стаду старше происхождением, чем тяга к Я ; и покуда чистая совесть именуется стадом, лишь нечистая совесть говорит: Я . <…>
Вы жметесь к ближнему, и для этого есть у вас прекрасные слова. Но я говорю вам: ваша любовь к ближнему есть ваша дурная любовь к самим себе. <…>
Разве я советую вам любовь к ближнему? Скорее я советую вам бежать от ближнего и любить дальнего! <…>
Не о ближнем учу я вас, но о друге. Пусть друг будет для вас праздником земли и предчувствием сверхчеловека. <…>
Будущее и самое дальнее пусть будет причиною твоего сегодня: в своем друге ты должен любить сверхчеловека как свою причину. <…>»
Об одиноких и непонятых, о благородных и высших людях
Одинокие и непонятые
«Плохо понимает народ великое, т. е. творящее. Но любит он всех представителей и актеров великого.
Вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир – незримо вращается он. Но вокруг комедиантов вращается народ и слава – таков порядок мира. <…>
Да, мой друг, укором совести являешься ты для своих ближних: ибо они недостойны тебя. И они ненавидят тебя и охотно сосали бы твою кровь. <…>
Ты стал выше их; но чем выше ты подымаешься, тем меньшим кажешься ты в глазах зависти. Но больше всех ненавидят того, кто летает. <…>
Несправедливость и грязь бросают они вослед одинокому; но, брат мой, если хочешь ты быть звездою, ты должен светить им, несмотря ни на что!
И остерегайся добрых и праведных! Они любят распинать тех, кто изобретает для себя свою собственную добродетель, – они ненавидят одинокого. <…>
Одинокий, ты идешь путем созидающего: Бога хочешь ты себе создать из своих семи дьяволов!
Одинокий, ты идешь путем любящего: самого себя любишь ты и потому презираешь ты себя, как презирают только любящие. <…>»
О благородных и высших людях
«Кто поднимается на высочайшие горы, тот смеется над всякой трагедией сцены и жизни. <…>
Беззаботными, насмешливыми, сильными – такими хочет нас мудрость: она – женщина и любит всегда только воина. <…>
Ты еще чувствуешь себя благородным, и благородным чувствуют тебя также и другие, кто не любит тебя и посылает вослед тебе злые взгляды. Знай, что у всех поперек дороги стоит благородный. <…>
Новое хочет создать благородный, новую добродетель. Старого хочет добрый и чтобы старое сохранилось. <…>
Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: не отметай героя в своей душе! Храни свято свою высшую надежду! <…>
– Так хочет этого характер душ благородных: они ничего не желают иметь даром, всего менее жизнь. <…>
Кто из толпы, тот хочет жить даром; мы же другие, кому дана жизнь, – мы постоянно размышляем, что могли бы мы дать лучшего в обмен за нее!
И поистине, благородна та речь, которая гласит: «что обещает нам жизнь, мы хотим – исполнить для жизни!»
Не надо искать наслаждений там, где нет места для наслажденья. И – не надо желать наслаждаться!
Ибо наслаждение и невинность – самые стыдливые вещи: они не хотят, чтобы искали их. Их надо иметь, – но искать надо скорее вины и страдания! <…>
– О братья мои, кто первенец, тот приносится всегда в жертву. А мы теперь первенцы. <…>
В нас самих живет еще он, старый идольский жрец, он жарит наше лучшее себе на пир. Ах, братья мои, как первенцам не быть жертвою!
Но так хочет этого наш род; и я люблю тех, кто не ищет сберечь себя. Погибающих люблю я всею своей любовью: ибо переходят они на ту сторону. <…>
…может когда-нибудь случиться, что толпа станет господином, и всякое время утонет в мелкой воде.
Поэтому, о братья мои, нужна новая знать, противница всего, что есть всякая толпа и всякий деспотизм, знать, которая на новых скрижалях снова напишет слово: «благородный».
Ибо нужно много благородных, и разнородных благородных, чтобы составилась знать! Или, как говорил я однажды в символе, «в том божественность, что существуют боги, а не Бог!». <…>
«Вы, высшие люди, – так моргает толпа, – не существует высших людей, мы все равны, человек есть человек, перед Богом – мы все равны!»
Перед Богом! – Но теперь умер этот Бог. Но перед толпою мы не хотим быть равны. Вы, высшие люди, уходите с базара!
Перед Богом! – Но теперь умер этот Бог! Вы, высшие люди, этот Бог был вашей величайшей опасностью.
С тех пор как лежит он в могиле, вы впервые воскресли. Только теперь наступает великий полдень, только теперь высший человек становится – господином! <…>
Ну что ж! вперед! высшие люди! Только теперь гора человеческого будущего мечется в родовых муках. Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил сверхчеловек. <…>
Превзойдите мне, о высшие люди, маленькие добродетели, маленькое благоразумие, боязливую осторожность, кишенье муравьев, жалкое довольство, «счастье большинства»! –
И лучше уж отчаивайтесь, но не сдавайтесь. <…>
Все больше все лучшие из рода вашего должны гибнуть, – ибо вам должно становиться все хуже и жестче. Ибо только этим путем – только этим путем вырастает человек до той высоты, где молния порождает и убивает его: достаточно высоко для молнии! <…>
Не будьте добродетельны свыше сил своих! И не требуйте от себя ничего невероятного! <…>»
Переоценка христианских и моральных ценностей
«Кто учил благословлять, тот учил и проклинать: какие же в мире три наиболее проклятые вещи? Их хочу я положить на весы.
Сладострастие, властолюбие, себялюбие: они были до сих пор наиболее проклинаемы и больше всего опорочены и изолганы, – их хочу я по-человечески взвесить. <…>
Сладострастие: для свободных сердец нечто невинное и свободное, счастье сада земного, избыток благодарности всякого будущего настоящему. <…>
Сладострастие: великий символ счастья для более высокого счастья и наивысшей надежды. Ибо многому обещан был брак и больше, чем брак, – многому, что более чуждо друг другу, чем мужчина и женщина, – и кто же вполне понимал, как чужды друг другу мужчина и женщина! <…>
Властолюбие: грозный учитель великого презрения, которое городам и царствам проповедует прямо в лицо: «Убирайтесь прочь!» – пока сами они не возопят: "Пора нам убираться прочь!"
Властолюбие: оно же заманчиво поднимается к чистым и одиноким и вверх к самодовлеющим вершинам, пылая, как любовь, заманчиво рисующая пурпурные блаженства на земных небесах. <…>
И тогда случилось – и поистине, случилось в первый раз! – что его слово возвеличило себялюбие, цельное, здоровое себялюбие, бьющее ключом из могучей души – из могучей души, которой принадлежит высокое тело, красивое, победоносное и услаждающее, вокруг которого всякая вещь становится зеркалом, - гибкое, убеждающее тело, танцор, символом и вытяжкой которого служит душа, радующаяся себе самой. Саморадость таких тел и душ называет сама себя – «добродетелью». <…>
И кто называет Я здоровым и священным, а себялюбие – блаженным, тот, поистине, говорит, что знает он, как прорицатель: «Вот, он приближается, он близок, великий полдень!» <…>
Надо научиться любить себя самого – так учу я – любовью цельной и здоровой: чтобы сносить себя самого и не скитаться всюду. <…>
…таков – мой вкус:
– ни хороший, ни дурной, но мой вкус, которого я не стыжусь и не прячу.
«Это – теперь мой путь, – а где же ваш?» – так отвечал я тем, кто спрашивал меня о «пути». Ибо пути вообще не существует! <…>
– Но созидающий – это тот, кто создает цель для человека и дает земле ее смысл и ее будущее: он впервые создает добро и зло для всех вещей.
И я велел им опрокинуть старые кафедры и все, на чем только восседало это старое самомнение; я велел им смеяться над их великими учителями добродетели, над их святыми и поэтами, над их избавителями мира.
Над их мрачными мудрецами велел я смеяться им и над теми, кто когда-либо, как черное пугало, предостерегая, сидел на дереве жизни. <…>
О, эти добрые! – Добрые люди никогда не говорят правды; для духа быть таким добрым – болезнь.
Они уступают, эти добрые, они покоряются, их сердце вторит, их разум повинуется: но кто слушается, тот не слушает самого себя!
Все, что у добрых зовется злым, должно соединиться, чтобы родилась единая истина, – о братья мои, достаточно ли вы злы для этой истины?
Отчаянное дерзновение, долгое недоверие, жестокое отрицание, пресыщение, надрезывание жизни – как редко бывает это вместе. Но из такого семени – рождается истина!
Рядом с нечистой совестью росло до сих пор все знание! Разбейте, разбейте, вы, познающие, старые скрижали! <…>
«Ты не должен грабить! Ты не должен убивать!» – такие слова назывались некогда священными…<…>
Разве в самой жизни нет – грабежа и убийства? И считать эти слова священными, разве не значит – убивать саму истину?
Или это не было проповедью смерти – считать священным то, что противоречило и противоборствовало всякой жизни? – О братья мои, разбейте, разбейте старые скрижали! <…>
…исступленные и святоши, у которых даже сердце поникло, проповедуют: «Сам мир есть грязное чудовище». <…>
Существует в мире много грязи – и лишь настолько это верно! Но оттого сам мир не есть еще грязное чудовище!
Есть мудрость в том, что многое в мире дурно пахнет, – но само отвращение создает крылья и силы, угадывающие источники! <…>
Им приятно слышать, когда проповедуют: «Ничто не вознаграждается! Вы не должны желать!» Но ведь это проповедь, призывающая к рабству. <…>
«Хотеть» освобождает: ибо хотеть значит созидать, – так учу я. И только для созидания должны вы учиться! <…>
О братья мои, разве я жесток? Но я говорю: что падает, то нужно еще толкнуть! <…>
И кого вы не научите летать, того научите – быстрее падать ! <…>
Они (народы – прим. моё) подстерегают друг друга, они высматривают что-нибудь друг у друга, – это называют они «добрым соседством». О блаженное далекое время, когда народ говорил себе: «Я хочу над народами – быть господином!»
Ибо, братья мои, лучшее должно господствовать, лучшее и хочет господствовать! И где учение гласит иначе, там – нет лучшего. <…>
Могло быть благом для проповедника маленьких людей, что страдал и нес он грехи людей. Но я радуюсь великому греху как великому утешению своему. <…>
Брат мой, зло ли война и битвы? Однако это зло необходимо, необходимы и зависть, и недоверие, и клевета между твоими добродетелями. <…>
Маленькое мщение более человечно, чем отсутствие всякой мести. И если наказание не есть также право и честь для нарушителя, то я не хочу ваших наказаний. <…>»
Заратустра о себе. Вечное возвращение.
Заратустра о себе
«Я – перила моста на стремительном потоке: держись за меня, кто может за меня держаться. Но вашим костылем не служу я.
Так говорил Заратустра. <…>
Лучшее принадлежит моим и мне; и если не дают нам его, мы сами его берем: лучшую пишу, самое чистое небо, самые мощные мысли, самых прекрасных женщин! <…>»
О вечном возвращении
«Ах, человек вечно возвращается! Маленький человек вечно возвращается!"» <…>
Смотри, мы знаем, чему ты учишь: что все вещи вечно возвращаются и мы сами вместе с ними и что мы уже существовали бесконечное число раз и все вещи вместе с нами. <…>
«Теперь я умираю и исчезаю, – сказал бы ты, – и через мгновение я буду ничем. Души так же смертны, как и тела.
Но связь причинности, в которую вплетен я, опять возвратится, – она опять создаст меня! Я сам принадлежу к причинам вечного возвращения. <…>
– чтобы повторять слово о великом полдне земли и человека, чтобы опять возвещать людям о сверхчеловеке. <…>
Я сказал свое слово, я разбиваюсь о свое слово: так хочет моя вечная судьба,– как провозвестник, погибаю я! <…>»
Ницше «Так говорил Заратустра»
(выдержки)
читать дальшеЧеловек, переход к сверхчеловеку, сверхчеловек
О человеке
«Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором.<…>
Поистине, человек – это грязный поток. <…>
Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью. <…>
В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель. <…>
С тех пор как существуют люди, человек слишком мало радовался; лишь это, братья мои, наш первородный грех!
И когда мы научимся лучше радоваться, тогда мы тем лучше разучимся причинять другим горе и выдумывать его. <…>
Человек для себя самого самое жестокое животное; и во всем, что зовется «грешник», «несущий крест» и «кающийся», не прослушайте радости, примешанной к этим жалобам и обвинениям! <…>»
Путь к сверхчеловеку
«Но тому, кто подобен мне, не избежать этого часа – часа, который говорит ему: «Только теперь ты идешь своим путем величия! Вершина и пропасть – слились теперь воедино! <…>
Ты идешь своим путем величия: теперь лучшей поддержкой тебе должно быть сознание, что позади тебя нет больше пути! <…>
И если у тебя не будет больше ни одной лестницы, ты должен будешь научиться взбираться на свою собственную голову: как же иначе хотел бы ты подняться выше?
На свою собственную голову и выше через свое собственное сердце! Теперь все самое нежное в тебе должно стать самым суровым. <…>
Но ты, о Заратустра, ты хотел видеть основу и подоснову всех вещей; и потому должен ты подниматься над самим собою, все выше и выше, пока даже твои звезды не окажутся под тобой!
Да! Смотреть вниз на самого себя и даже на свои звезды – лишь это назвал бы я своей вершиной, лишь это осталось для меня моей последней вершиной!» <…>
Так гласит моя великая любовь к самым дальним: не щади своего ближнего. Человек есть нечто, что должно преодолеть. <…>
Преодолей самого себя даже в своем ближнем: и право, которое ты можешь завоевать себе, ты не должен позволять дать тебе! <…>
Кто не может повелевать себе, должен повиноваться. Иные же могут повелевать себе, но им недостает еще многого, чтобы уметь повиноваться себе! <…>»
Сверхчеловек
«Сверхчеловек – смысл земли. Пусть же ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли!<…>
Великий полдень – когда человек стоит посреди своего пути между животным и сверхчеловеком и празднует свой путь к закату как свою высшую надежду: ибо это есть путь к новому утру. <…>
« Умерли все боги; теперь мы хотим, чтобы жил сверхчеловек» – такова должна быть в великий полдень наша последняя воля! <…>
Некогда говорили: Бог, – когда смотрели на дальние моря; но теперь учил я вас говорить: сверхчеловек. <…>
К сверхчеловеку лежит сердце мое, он для меня первое и единственное, – а не человек: не ближний, не самый бедный, не самый страждущий, не самый лучший. <…>»
Душа и тело, перевоплощения духа
Три превращения духа
«Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев. <…>
Все самое трудное берет на себя выносливый дух: подобно навьюченному верблюду, который спешит в пустыню, спешит и он в свою пустыню. <…>
Но в самой уединенной пустыне совершается второе превращение: здесь львом становится дух, свободу хочет он себе добыть и господином быть в своей собственной пустыне. <…>
… «Ты должен» называется великий дракон. Но дух льва говорит «я хочу». <…>
Создавать новые ценности – этого не может еще лев; но создать себе свободу для нового созидания – это может сила льва. <…>
Но скажите, братья мои, что может сделать ребенок, чего не мог бы даже лев? Почему хищный лев должен стать еще ребенком? <…>
Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения. <…>»
Тело и душа
«Я тело и душа» – так говорит ребенок. И почему не говорить, как дети? <…>
Тело – это большой разум, множество с одним сознанием, война и мир, стадо и пастырь. <…>
Созидающее тело создало себе дух как длань своей воли. <…>
Я не следую вашим путем, вы, презирающие тело! Для меня вы не мост, ведущий к сверхчеловеку! <…>»
О религии, об отношении к Богу, к Церкви и священнослужителям
О Боге и Иисусе Христе
«Прежде хула на Бога была величайшей хулой; но Бог умер, и вместе с ним умерли и эти хулители. <…>
Поистине, слишком рано умер тот иудей, которого чтут проповедники медленной смерти; и для многих стало с тех пор роковым, что умер он слишком рано.
Он знал только слезы и скорбь иудея, вместе с ненавистью добрых и праведных – этот иудей Иисус; тогда напала на него тоска по смерти.
Зачем не остался он в пустыне и вдали от добрых и праведных! Быть может, он научился бы жить и научился бы любить землю – и вместе с тем смеяться.
Верьте мне, братья мои! Он умер слишком рано; он сам отрекся бы от своего учения, если бы он достиг моего возраста! Достаточно благороден был он, чтобы отречься!
Но незрелым был он еще. Незрело любит юноша, и незрело ненавидит он человека и землю. Еще связаны и тяжелы у него душа и крылья мысли. <…>
Ах, устал я от этих высших и лучших: с «высоты» их потянуло меня выше, дальше от них, к сверхчеловеку! <…>
Существует и в благочестии хороший вкус; он говорит наконец: «Прочь с таким Богом! Лучше совсем без Бога, лучше на собственный страх устраивать судьбу, лучше быть безумцем, лучше самому быть Богом!» <…>
…Поистине, долго придется нам ждать, пока кто-нибудь опять воскресит тебе твоего Бога.
Ибо этот старый Бог не жив более: он основательно умер. <…>»
О христианской религии и священнослужителях
«О, посмотрите же на эти жилища, что построили себе эти священники! Церквами называют они свои благоухающие пещеры.
О, этот поддельный свет, этот спертый воздух! Здесь душа не смеет взлететь на высоту свою!
Ибо так велит их вера: «На коленях взбирайтесь по лестнице, вы, грешники!» <…>
Они называли Богом, что противоречило им и причиняло страдание; и поистине, было много героического в их поклонении!
И не иначе умели они любить своего Бога, как распяв человека! <…>
Гневно, с криком гнали они свое стадо по своей тропинке, как будто к будущему ведет только одна тропинка! Поистине, даже эти пастыри принадлежали еще к овцам! <…>
Знаками крови писали они на пути, по которому они шли, и их безумие учило, что кровью свидетельствуется истина. <…>
Еще слишком похожи они друг на друга. Поистине, даже самого великого из них находил я слишком человеческим! <…>
Но это позор – молиться! Не для всех, а для тебя, и для меня, и для тех, у кого в голове есть совесть. Для тебя это позор – молиться!
Ты знаешь хорошо: твой малодушный демон, сидящий в тебе, охотно складывающий руки и опускающий их на колени и любящий удобства, – этот малодушный демон говорит тебе: «Есть Бог!» <…>»
О человеческом обществе и общественных отношениях: равенстве и неравенстве; государстве; войнах; браке; мужчинах и женщинах
О равенстве и неравенстве
«И еще: «Воля к равенству – вот что должно стать отныне именем для добродетели; и против всего власть имущего поднимаем мы свой крик!»
Проповедники равенства! Бессильное безумие тирана вопиет в вас о «равенстве»: так скрывается ваше сокровенное желание тирании за словами о добродетели! <…>
Я не хочу, чтобы меня смешивали или ставили наравне с этими проповедниками равенства. Ибо так говорит во мне справедливость: «люди не равны». <…>»
О государстве
«Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: «Я, государство, есмь народ». <…>
Где еще существует народ, не понимает он государства и ненавидит его, как дурной глаз и нарушение обычаев и прав. <…>
Рождается слишком много людей: для лишних изобретено государство! <…>
Посмотрите же на этих лишних людей! Они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу – и все обращается у них в болезнь и беду!
Посмотрите же на этих лишних людей! Они всегда больны, они выблевывают свою желчь и называют это газетой. Они проглатывают друг друга и никогда не могут переварить себя.
Посмотрите же на этих лишних людей! Богатства приобретают они и делаются от этого беднее. Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег, – эти немощные! <…>
Там, где кончается государство, и начинается человек, не являющийся лишним: там начинается песнь необходимых, мелодия, единожды существующая и невозвратная.
Туда, где кончается государство, – туда смотрите, братья мои! Разве вы не видите радугу и мосты, ведущие к сверхчеловеку? <…>»
О войне и воинах
«Будьте такими, чей взор всегда ищет врага – своего врага. И у некоторых из вас сквозит ненависть с первого взгляда.
Своего врага ищите вы, свою войну ведите вы, войну за свои мысли! И если ваша мысль не устоит, все-таки ваша честность должна и над этим праздновать победу!
Любите мир как средство к новым войнам. И притом короткий мир – больше, чем долгий.
Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою! <…>
Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель.
Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. <…>
Восстание – это доблесть раба. Вашей доблестью да будет повиновение! Само приказание ваше да будет повиновением! <…>
Для хорошего воина «ты должен» звучит приятнее, чем «я хочу»… <…>»
Брак
«Брак – так называю я волю двух создать одного, который больше создавших его. Глубокое уважение друг перед другом называю я браком, как перед хотящими одной и той же воли. <…>
Ах, эта бедность души вдвоем! Ах, эта грязь души вдвоем! Ах, это жалкое довольство собою вдвоем! <…>
Много коротких безумств – это называется у вас любовью. И ваш брак, как одна длинная глупость, кладет конец многим коротким безумствам. <…>
Жажду в созидающем, стрелу и тоску по сверхчеловеку – скажи, брат мой, такова ли твоя воля к браку?
Священны для меня такая воля и такой брак. <…>»
О мужчинах и женщинах
«Мужчина для женщины средство; целью бывает всегда ребенок. Но что же женщина для мужчины?
Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. Поэтому хочет он женщины как самой опасной игрушки.
Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина – для отдохновения воина; все остальное – глупость. <…>
В настоящем мужчине сокрыто дитя, которое хочет играть. Ну-ка, женщины, найдите дитя в мужчине! <…>
Пусть луч звезды сияет в вашей любви! Пусть вашей надеждой будет: «о, если бы мне родить сверхчеловека!» <…>
Пусть в вашей любви будет ваша честь! Вообще женщина мало понимает в чести. Но пусть будет ваша честь в том, чтобы всегда больше любить, чем быть любимой, и никогда не быть второй. <…>
Счастье мужчины называется: я хочу. Счастье женщины называется: он хочет. <…>
«Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!» <…>»
О «маленьких» людях (обывателях) и их добродетелях, о ближних и дальних
О «маленьких» людях (обывателях)
«Я служу, ты служишь, мы служим» – так молится здесь лицемерие господствующих, – но горе! если первый господин есть только первый слуга! <…>
Все они круглы, аккуратны и благосклонны друг к другу, как круглы, аккуратны и благосклонны песчинки одна к другой.
Скромно обнять маленькое счастье – это называют они «смирением»! и при этом они уже скромно косятся на новое маленькое счастье.
В сущности, в своей простоте они желают лишь одного: чтобы никто не причинял им страдания. Поэтому они предупредительны к каждому и делают ему добро. <…>
Добродетелью считают они все, что делает скромным и ручным; так превратили они волка в собаку и самого человека в лучшее домашнее животное человека. <…>
Но это – посредственность; хотя бы и называлась она умеренностью. <…>
«Ах, человек вечно возвращается! Маленький человек вечно возвращается!» <…>
Давно уже дано им право, этим маленьким людям, – так что дана им, наконец, и власть – теперь учат они: «Хорошо только то, что маленькие люди называют хорошим». <…>
Все женское, все рабское, и особенно вся чернь: это хочет теперь стать господином всей человеческой судьбы – о отвращение! отвращение! отвращение! <…>
Для этих людей сегодняшнего дня не хочу я быть светом, ни называться им. Их – хочу я ослепить: молния мудрости моей! выжги им глаза <…>»
О добродетелях и добродетельных
«Почтенно иметь много добродетелей, но это тяжелая участь, и многие шли в пустыню и убивали себя, ибо они уставали быть битвой и полем битвы добродетелей. <…>
Посмотри, как каждая из твоих добродетелей жаждет высшего: она хочет всего твоего духа, чтобы был он ее глашатаем, она хочет всей твоей силы в гневе, ненависти и любви. <…>
Приводите, как я, улетевшую добродетель обратно к земле, – да, обратно к телу и жизни: чтобы дала она свой смысл земле, смысл человеческий! <…>
Да послужат ваш дух и ваша добродетель, братья мои, смыслу земли: ценность всех вещей да будет вновь установлена вами! Поэтому вы должны быть борющимися! Поэтому вы должны быть созидающими! <…>
…умываю я руку, помогавшую страдающему, …вытираю я также и душу.
Ибо когда я видел страдающего страдающим, я стыдился его из-за стыда его; и когда я помогал ему, я прохаживался безжалостно по гордости его.
Большие одолжения порождают не благодарных, а мстительных; и если маленькое благодеяние не забывается, оно обращается в гложущего червя. <…>
Но нищих надо бы совсем уничтожить! Поистине, сердишься, что даешь им, и сердишься, что не даешь им.
И заодно с ними грешников и угрызения совести! Верьте мне, друзья мои: угрызения совести учат грызть. <…>
…всякая великая любовь выше всего своего сострадания: ибо то, что она любит, она еще хочет – создать! <…>
Но опять есть и такие, что сидят в своем болоте и так говорят из тростника: «Добродетель – это значит сидеть смирно в болоте.
Мы никого не кусаем и избегаем тех, кто хочет укусить; и во всем мы держимся мнения, навязанного нам». <…>
Созидающего ненавидят они (добрые – прим. моё) больше всего: того, кто разбивает скрижали и старые ценности, разрушителя, – кого называют они преступником.
Ибо добрые – не могут созидать: они всегда начало конца – они распинают того, кто пишет новые ценности на новых скрижалях, они приносят себе в жертву будущее, – они распинают все человеческое будущее!
Добрые – были всегда началом конца. <…>
В ком же лежит наибольшая опасность для всего человеческого будущего? Не в добрых ли и праведных? <…>
«Для ближнего» – это добродетель только маленьких людей: у них говорят: «один стоит другого» и «рука руку моет»; у них нет ни права, ни силы для вашего эгоизма! <…>»
О ближних и дальних
«Тяга к стаду старше происхождением, чем тяга к Я ; и покуда чистая совесть именуется стадом, лишь нечистая совесть говорит: Я . <…>
Вы жметесь к ближнему, и для этого есть у вас прекрасные слова. Но я говорю вам: ваша любовь к ближнему есть ваша дурная любовь к самим себе. <…>
Разве я советую вам любовь к ближнему? Скорее я советую вам бежать от ближнего и любить дальнего! <…>
Не о ближнем учу я вас, но о друге. Пусть друг будет для вас праздником земли и предчувствием сверхчеловека. <…>
Будущее и самое дальнее пусть будет причиною твоего сегодня: в своем друге ты должен любить сверхчеловека как свою причину. <…>»
Об одиноких и непонятых, о благородных и высших людях
Одинокие и непонятые
«Плохо понимает народ великое, т. е. творящее. Но любит он всех представителей и актеров великого.
Вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир – незримо вращается он. Но вокруг комедиантов вращается народ и слава – таков порядок мира. <…>
Да, мой друг, укором совести являешься ты для своих ближних: ибо они недостойны тебя. И они ненавидят тебя и охотно сосали бы твою кровь. <…>
Ты стал выше их; но чем выше ты подымаешься, тем меньшим кажешься ты в глазах зависти. Но больше всех ненавидят того, кто летает. <…>
Несправедливость и грязь бросают они вослед одинокому; но, брат мой, если хочешь ты быть звездою, ты должен светить им, несмотря ни на что!
И остерегайся добрых и праведных! Они любят распинать тех, кто изобретает для себя свою собственную добродетель, – они ненавидят одинокого. <…>
Одинокий, ты идешь путем созидающего: Бога хочешь ты себе создать из своих семи дьяволов!
Одинокий, ты идешь путем любящего: самого себя любишь ты и потому презираешь ты себя, как презирают только любящие. <…>»
О благородных и высших людях
«Кто поднимается на высочайшие горы, тот смеется над всякой трагедией сцены и жизни. <…>
Беззаботными, насмешливыми, сильными – такими хочет нас мудрость: она – женщина и любит всегда только воина. <…>
Ты еще чувствуешь себя благородным, и благородным чувствуют тебя также и другие, кто не любит тебя и посылает вослед тебе злые взгляды. Знай, что у всех поперек дороги стоит благородный. <…>
Новое хочет создать благородный, новую добродетель. Старого хочет добрый и чтобы старое сохранилось. <…>
Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: не отметай героя в своей душе! Храни свято свою высшую надежду! <…>
– Так хочет этого характер душ благородных: они ничего не желают иметь даром, всего менее жизнь. <…>
Кто из толпы, тот хочет жить даром; мы же другие, кому дана жизнь, – мы постоянно размышляем, что могли бы мы дать лучшего в обмен за нее!
И поистине, благородна та речь, которая гласит: «что обещает нам жизнь, мы хотим – исполнить для жизни!»
Не надо искать наслаждений там, где нет места для наслажденья. И – не надо желать наслаждаться!
Ибо наслаждение и невинность – самые стыдливые вещи: они не хотят, чтобы искали их. Их надо иметь, – но искать надо скорее вины и страдания! <…>
– О братья мои, кто первенец, тот приносится всегда в жертву. А мы теперь первенцы. <…>
В нас самих живет еще он, старый идольский жрец, он жарит наше лучшее себе на пир. Ах, братья мои, как первенцам не быть жертвою!
Но так хочет этого наш род; и я люблю тех, кто не ищет сберечь себя. Погибающих люблю я всею своей любовью: ибо переходят они на ту сторону. <…>
…может когда-нибудь случиться, что толпа станет господином, и всякое время утонет в мелкой воде.
Поэтому, о братья мои, нужна новая знать, противница всего, что есть всякая толпа и всякий деспотизм, знать, которая на новых скрижалях снова напишет слово: «благородный».
Ибо нужно много благородных, и разнородных благородных, чтобы составилась знать! Или, как говорил я однажды в символе, «в том божественность, что существуют боги, а не Бог!». <…>
«Вы, высшие люди, – так моргает толпа, – не существует высших людей, мы все равны, человек есть человек, перед Богом – мы все равны!»
Перед Богом! – Но теперь умер этот Бог. Но перед толпою мы не хотим быть равны. Вы, высшие люди, уходите с базара!
Перед Богом! – Но теперь умер этот Бог! Вы, высшие люди, этот Бог был вашей величайшей опасностью.
С тех пор как лежит он в могиле, вы впервые воскресли. Только теперь наступает великий полдень, только теперь высший человек становится – господином! <…>
Ну что ж! вперед! высшие люди! Только теперь гора человеческого будущего мечется в родовых муках. Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил сверхчеловек. <…>
Превзойдите мне, о высшие люди, маленькие добродетели, маленькое благоразумие, боязливую осторожность, кишенье муравьев, жалкое довольство, «счастье большинства»! –
И лучше уж отчаивайтесь, но не сдавайтесь. <…>
Все больше все лучшие из рода вашего должны гибнуть, – ибо вам должно становиться все хуже и жестче. Ибо только этим путем – только этим путем вырастает человек до той высоты, где молния порождает и убивает его: достаточно высоко для молнии! <…>
Не будьте добродетельны свыше сил своих! И не требуйте от себя ничего невероятного! <…>»
Переоценка христианских и моральных ценностей
«Кто учил благословлять, тот учил и проклинать: какие же в мире три наиболее проклятые вещи? Их хочу я положить на весы.
Сладострастие, властолюбие, себялюбие: они были до сих пор наиболее проклинаемы и больше всего опорочены и изолганы, – их хочу я по-человечески взвесить. <…>
Сладострастие: для свободных сердец нечто невинное и свободное, счастье сада земного, избыток благодарности всякого будущего настоящему. <…>
Сладострастие: великий символ счастья для более высокого счастья и наивысшей надежды. Ибо многому обещан был брак и больше, чем брак, – многому, что более чуждо друг другу, чем мужчина и женщина, – и кто же вполне понимал, как чужды друг другу мужчина и женщина! <…>
Властолюбие: грозный учитель великого презрения, которое городам и царствам проповедует прямо в лицо: «Убирайтесь прочь!» – пока сами они не возопят: "Пора нам убираться прочь!"
Властолюбие: оно же заманчиво поднимается к чистым и одиноким и вверх к самодовлеющим вершинам, пылая, как любовь, заманчиво рисующая пурпурные блаженства на земных небесах. <…>
И тогда случилось – и поистине, случилось в первый раз! – что его слово возвеличило себялюбие, цельное, здоровое себялюбие, бьющее ключом из могучей души – из могучей души, которой принадлежит высокое тело, красивое, победоносное и услаждающее, вокруг которого всякая вещь становится зеркалом, - гибкое, убеждающее тело, танцор, символом и вытяжкой которого служит душа, радующаяся себе самой. Саморадость таких тел и душ называет сама себя – «добродетелью». <…>
И кто называет Я здоровым и священным, а себялюбие – блаженным, тот, поистине, говорит, что знает он, как прорицатель: «Вот, он приближается, он близок, великий полдень!» <…>
Надо научиться любить себя самого – так учу я – любовью цельной и здоровой: чтобы сносить себя самого и не скитаться всюду. <…>
…таков – мой вкус:
– ни хороший, ни дурной, но мой вкус, которого я не стыжусь и не прячу.
«Это – теперь мой путь, – а где же ваш?» – так отвечал я тем, кто спрашивал меня о «пути». Ибо пути вообще не существует! <…>
– Но созидающий – это тот, кто создает цель для человека и дает земле ее смысл и ее будущее: он впервые создает добро и зло для всех вещей.
И я велел им опрокинуть старые кафедры и все, на чем только восседало это старое самомнение; я велел им смеяться над их великими учителями добродетели, над их святыми и поэтами, над их избавителями мира.
Над их мрачными мудрецами велел я смеяться им и над теми, кто когда-либо, как черное пугало, предостерегая, сидел на дереве жизни. <…>
О, эти добрые! – Добрые люди никогда не говорят правды; для духа быть таким добрым – болезнь.
Они уступают, эти добрые, они покоряются, их сердце вторит, их разум повинуется: но кто слушается, тот не слушает самого себя!
Все, что у добрых зовется злым, должно соединиться, чтобы родилась единая истина, – о братья мои, достаточно ли вы злы для этой истины?
Отчаянное дерзновение, долгое недоверие, жестокое отрицание, пресыщение, надрезывание жизни – как редко бывает это вместе. Но из такого семени – рождается истина!
Рядом с нечистой совестью росло до сих пор все знание! Разбейте, разбейте, вы, познающие, старые скрижали! <…>
«Ты не должен грабить! Ты не должен убивать!» – такие слова назывались некогда священными…<…>
Разве в самой жизни нет – грабежа и убийства? И считать эти слова священными, разве не значит – убивать саму истину?
Или это не было проповедью смерти – считать священным то, что противоречило и противоборствовало всякой жизни? – О братья мои, разбейте, разбейте старые скрижали! <…>
…исступленные и святоши, у которых даже сердце поникло, проповедуют: «Сам мир есть грязное чудовище». <…>
Существует в мире много грязи – и лишь настолько это верно! Но оттого сам мир не есть еще грязное чудовище!
Есть мудрость в том, что многое в мире дурно пахнет, – но само отвращение создает крылья и силы, угадывающие источники! <…>
Им приятно слышать, когда проповедуют: «Ничто не вознаграждается! Вы не должны желать!» Но ведь это проповедь, призывающая к рабству. <…>
«Хотеть» освобождает: ибо хотеть значит созидать, – так учу я. И только для созидания должны вы учиться! <…>
О братья мои, разве я жесток? Но я говорю: что падает, то нужно еще толкнуть! <…>
И кого вы не научите летать, того научите – быстрее падать ! <…>
Они (народы – прим. моё) подстерегают друг друга, они высматривают что-нибудь друг у друга, – это называют они «добрым соседством». О блаженное далекое время, когда народ говорил себе: «Я хочу над народами – быть господином!»
Ибо, братья мои, лучшее должно господствовать, лучшее и хочет господствовать! И где учение гласит иначе, там – нет лучшего. <…>
Могло быть благом для проповедника маленьких людей, что страдал и нес он грехи людей. Но я радуюсь великому греху как великому утешению своему. <…>
Брат мой, зло ли война и битвы? Однако это зло необходимо, необходимы и зависть, и недоверие, и клевета между твоими добродетелями. <…>
Маленькое мщение более человечно, чем отсутствие всякой мести. И если наказание не есть также право и честь для нарушителя, то я не хочу ваших наказаний. <…>»
Заратустра о себе. Вечное возвращение.
Заратустра о себе
«Я – перила моста на стремительном потоке: держись за меня, кто может за меня держаться. Но вашим костылем не служу я.
Так говорил Заратустра. <…>
Лучшее принадлежит моим и мне; и если не дают нам его, мы сами его берем: лучшую пишу, самое чистое небо, самые мощные мысли, самых прекрасных женщин! <…>»
О вечном возвращении
«Ах, человек вечно возвращается! Маленький человек вечно возвращается!"» <…>
Смотри, мы знаем, чему ты учишь: что все вещи вечно возвращаются и мы сами вместе с ними и что мы уже существовали бесконечное число раз и все вещи вместе с нами. <…>
«Теперь я умираю и исчезаю, – сказал бы ты, – и через мгновение я буду ничем. Души так же смертны, как и тела.
Но связь причинности, в которую вплетен я, опять возвратится, – она опять создаст меня! Я сам принадлежу к причинам вечного возвращения. <…>
– чтобы повторять слово о великом полдне земли и человека, чтобы опять возвещать людям о сверхчеловеке. <…>
Я сказал свое слово, я разбиваюсь о свое слово: так хочет моя вечная судьба,– как провозвестник, погибаю я! <…>»
@темы: история, читальный зал, литература, Антиутопии - утопии - Платон - Ницше