Приложение IV
I Мировая и гражданская войны, отбросили экономику России и другие сферы жизнедеятельности, в т.ч. и социальные, за довоенный уровень. В результате войн создалась огромная демографическая диспропорция, так, по утверждению А.Г. Харчева(1), в 1926 г. на 1000 женщин в возрасте 25-29 лет приходилось 839 мужчин. Отсюда возникало множество проблем социального характера: большое число женщин лишалось возможности построить семью, упала рождаемость, возросшая безработица в результате экономической разрухи резко ударила по женской части населения, отсюда – рост проституции, деформация сексуальной морали, рост беспорядочных и внебрачных половых связей. Подливало масло в огонь и то обстоятельство, что «вольность нравов» накладывалась на перенаселенность общежитий, различные квартирные «уплотнения» и подселения, когда в одной квартире жило несколько семей, не имеющих между собою родственных отношений. (Свидетельство поэта Б.Пастернака, писавшего в конце 1920-х гг. в анкете Союза писателей: «Старая отцовская казённая квартира переуплотнена до крайности. Двадцать человек, шесть семейств, постоянно живущих. К этому надо добавить частые посещения родных и знакомых по шести самостоятельным магистралям».) Все эти обстоятельства способствовали росту количества разводов, абортов, внебрачных детей.
читать дальшеРазрушив старую законность и религиозные основы морали и духовности, отринув понятие «греха» в отношениях между полами, молодая Советская власть еще не установила в то время новые, осмысленные, постоянные законы, определяющие мораль и нравственность граждан новой России. Вероятнее всего, как отмечает И. С. Кон, «до Октябрьской революции большевики не имели четкой программы в области сексуальной политики. «Половой вопрос» был для них чисто экономическим и социально-политическим и практически сводился к проблеме освобождения женщины и преодоления полового/гендерного неравенства. О сексе говорили
вскользь, в связи с более общими вопросами»(2).
В ходе перестройки всей общественной жизни в 20-х – начале 30-х гг. спектр теорий и взглядов на половые отношения имел очень широкую амплитуду – от пропаганды «свободной любви» (теория «стакана воды») до радикальных проектов обобществления всех женщин и государственной регламентации сексуальных контактов граждан, некоторые «революционные» теоретики требовали полный отказ от половой жизни до брака и общественный контроль за семейной жизнью.
Сексуальная вседозволенность тех лет проявлялась в самых разнообразных формах – от курьезных и эпатажных акций до жизни коммуной или, в более частых случаях, жизни втроем (яркий пример – сожительство В. Маяковского и семьи Брик). Эта вседозволенность нередко переходила в сексуальную разнузданность и извращения, подвергавшиеся уголовному преследованию. Половой вопрос широко обсуждался и дискутировался на страницах газет и журналов, ему посвящались серьезные работы ученых и партийных деятелей, он занимал центральное место в художественной литературе тех лет.
Вот некоторые характерные примеры:
«Мы — новые Колумбы. Мы — гениальные возбудители. Мы семена нового человечества. Мы требуем от заплывшего жиром буржуазного общества отмены всех предрассудков. Отныне нет добродетели. Семья, общественные приличия, браки отменяются. Мы этого требуем. Человек — мужчина и женщина — должен быть голым и свободным. Половые отношения есть достояние общества.» (А. Толстой «Хождение по мукам» (1922-1941).)
«Вас удивляет больше всего, что я схожусь с мужчинами, когда они мне просто нравятся, не дожидаясь, когда я в них влюблюсь? Видите ли, чтобы "влюбиться", на это надо иметь досуг, я много читала романов и знаю, сколько берет времени и сил быть влюбленной. А мне некогда. У нас в районе сейчас такая ответственная полоса. Да и вообще, когда был досуг у нас все эти годы? Всегда спешка, всегда мысли полны совсем другим.» (А. Коллонтай «Любовь пчел трудовых» (1923).)
Летом 1925 года в Москве появилось общество «Долой стыд!». Его участники решили бороться со стыдом как с буржуазным предрассудком. Группы людей по шесть-десять человек совершенно голыми маршировали по улицам, а на лентах, надетых поперек обнаженного тела, было написано: «Долой стыд - это буржуазный предрассудок». На дамах не было ничего, кроме обуви и сумочек для документов. Причем они ходили в таком виде в кино, в столовую для рабочих и даже ездили в трамвае. Правда, затея не вызвала понимания в обществе: говорят, бабушки, видя их, крестились, дети бросали в них камнями и гнилыми овощами.
Народный комиссар здравоохранения Семашко от имени правительства осудил попытки ходить голыми «по московским изогнутым улицам». При этом он выдвигал главным аргументом следующий: «неподходящий климат, слишком низкая температура Москвы, грозящая здоровью населения, если оно увлечется идеями общества «Долой стыд!». Далее говорилось, что наркомат здравоохранения выяснил, что воздух городских улиц перенасыщен пылью и бактериями, вредными для человеческой кожи. Поэтому Наркомздрав рекомендовал не появляться на городских улицах без одежды, а полезный свежий воздух и солнечный свет искать на окраинах города и берегах водоемов...
«Чубаровское дело» в Ленинграде (1926) о зверском групповом изнасиловании молодой работницы двадцатью пятью своими же «пролетариями», пьяные оргии с развратом и поножовщиной, кастрации в качестве мести за измену - обо всем этом ежедневно сообщалось в рубриках «Происшествия» газет «Вечерняя Москва», «Красная газета» в Ленинграде.
«Старые гнилые устои семьи и брака рушатся и идут к полному уничтожению с каждым днем. Но нет никаких руководящих начал для создания новых красивых, здоровых отношений. Идет невообразимая вакханалия. Свободная любовь лучшими людьми понимается как свободный разврат», - читаем в одной из статей 1920 года.
На страницах «Комсомольской правды» тех лет – история о том, как в родильный дом к молодой матери пришли два отца ее новорожденного сына, потому что она одновременно была женой обоих и не знала отца своего ребенка. Все трое были молодые люди, комсомольцы, рабфаковцы. И происшедшее между ними не было заурядным адюльтером, тщательно скрываемым от чужих глаз. Они называли это любовью втроем, ни от кого ее не прятали и даже пытались найти ей теоретическое «обоснование». Они говорили: любовь комсомольцев не знает ревности, лишена частнособственнических начал, может быть коллективной. Это был документально подтвержденный факт, причем не единичный.
«С ростом числа общежитий разнообразного типа… неизбежно и естественно будет отмирать семейное домоводство; с отмиранием же индивидуального хозяйства, замкнутого в рамках обособленной квартиры, ослабеют основные скрепы современной буржуазной семьи. Перестав быть потребительной единицей, семья в современном ее виде не сможет существовать… Она распадется, упразднится.» (Коллонтай А. «Революция быта» (1923).)
«Молодёжь скорее, чем кто-либо должна и может покончить с традициями отмирающего общества... Пролетарский коллективизм молодёжи может привиться только тогда, когда и труд, и жизнь молодёжи будут коллективными. Лучшим проводником такого коллективизма могут явиться общежития-коммуны рабочей молодёжи. Общая коммунальная столовая, общность условий жизни - вот то, что необходимо прежде всего для воспитания нового человека.» (Газета «Северный комсомолец» от 2 марта 1924 года.)
«Половой вопрос просто разрешить в коммунах молодёжи. Мы живём с нашими девушками гораздо лучше, чем идеальные братья и сёстры. О женитьбе мы не думаем, потому что слишком заняты, и к тому же совместная жизнь с нашими девушками ослабляет наши половые желания. Мы не чувствуем половых различий. В коммуне девушка, вступающая в половую связь, не отвлекается от общественной жизни.» (Измозик В. С., Лебина Н. Б. Петербург советский: «новый человек» в старом пространстве. 1920–1930-е годы. (Социально-архитектурное микроисторическое исследование).)
«Сексуальная потребность есть обычнейшая физиологическая потребность, удовлетворение которой не должно быть ничем осложнено, и сексуальный контакт не содержит никаких особых специфических факторов по сравнению с актом "выпить стакан воды" для удовлетворения жажды.» (Коллонтай А.)
Уже в начале 20-х гг. определились две главные позиции в «половом вопросе».
Первую (либеральную) представляла А.Коллонтай – первый нарком государственного призрения (социального обеспечения). Не отрицая серьезности любовных отношений, она ратовала за свободу в любви, не связанной узами материальных отношений, за любовь, основанную на духовном влечении, на интимном контакте личностей.
Коллонтай утверждала, что «для классовых задач пролетариата совершенно безразлично, принимает ли любовь форму длительного и оформленного союза или выражается в виде проходящей связи». Позже семейно-половая доктрина Александры Коллонтай была вульгаризирована и сведена к пресловутой теории «стакана воды». Мол, комсомольцу и комсомолке вступить в интимную связь должно быть так же просто, как утолить жажду. Хотя для тех, кто действительно читал такие произведения Коллонтай, как «Новая мораль и рабочий класс», «Дорогу крылатому Эросу!», «Любовь пчел трудовых», очевидно, что она лишь призывала к равноправию в отношениях между мужчиной и женщиной, а также отказу от показной ханжеской морали буржуазного общества, не имеющей глубокого духовного содержания.
Вторую, более жесткую и догматическую позицию занимал Арон Борисович Залкинд (1888-1936), автор популярных книг "Революция и молодежь" (1924), "Половой фетишизм: К пересмотру полового вопроса" (1925) и "Половой вопрос в условиях советской общественности" (1926). Врач-
психотерапевт по образованию, сначала активный психоаналитик, а затем - ярый гонитель советского фрейдизма, один из основоположников педологии, Залкинд признает наличие у человека биологического полового влечения и вред «половой самозакупорки». Но одновременно он предлагает целиком и полностью подчинить сексуальность классовым интересам пролетариата.
Консервативная часть большевистской верхушки не поняла и не приняла по-настоящему революционные идеи А. Коллонтай. Ее взгляды были названы вульгарно-анархистскими. Они, как считало большинство партийных вождей, лишь отвлекали комсомольскую молодежь от борьбы за социалистическое переустройство общества. Строители нового общества не должны были растрачивать свою энергию на сексуальные забавы.
Первым камнем на могиле «свободной любви» стали рассуждения В.И.Ленина об отношении полов, высказанные им в беседе с Кларой Цеткин: «Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любую потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой «теории стакана воды» наша молодежь взбесилась, прямо взбесилась. Эта теория стала злым роком многих юношей и девушек… Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ?».
Аргументы были услышаны. Тем более что юридическое упразднение семьи не привело к ее фактическому уничтожению. Правда, семья не осталась в стороне от всеобщей политизации жизни. Лозунг «Свобода Эросу» уступил место утверждению «Частная жизнь мешает классовой борьбе, поэтому частной жизни не существует». Народный комиссар здравоохранения, пытаясь объяснить поворот в сексуальной политике, взывал к молодежи: «Вы должны отказывать себе в удовольствиях, потому что они вредно сказываются на вашей главной цели – учебе, на намерении стать активными участниками строительства новой жизни… Государство пока еще слишком бедно, чтобы взять на себя материальную помощь вам, воспитание детей и обеспечение родителей. Поэтому наш совет – воздержание.»
К 1929 году (году «Великого перелома») складывается иная политическая ситуация, которая самым непосредственным образом отразилась на «женском вопросе». Сформировались официальные нормы сексуальной и семейной жизни в советском обществе. Они сводились к следующему: советский человек должен ориентироваться на моногамный брак, женская сексуальность могла быть реализована только посредством деторождения, добрачная половая жизнь считалась аморальной, отклоняющиеся формы полового поведения резко осуждались. Революция в сфере быта, провозглашенная большевиками, глашатаем которой была Александра Коллонтай, закончилась.
В 1936 году вышло постановление ЦК ВКП(б) о педологии – «вульгарно-социологические» теории А.М. Залкинда о воспитании (в том числе и половом) были раскритикованы и вычеркнуты из педагогических хрестоматий – при том, что его тезисы о соблюдении влюбленными интересов коллектива были воплощены в жизнь.
В культуре 30-х годов представления о любви полностью трансформируются: с одной стороны, любовь описывается теперь в координатах гуманизма, с другой стороны, оказывается под жестким идеологическим контролем. Так, благодаря усилиям советской власти, энергия сексуальной революции вылилась в русло народного энтузиазма и экстатической любви к вождям.
_____________________________________________________
(1) А.Г. Харчев «Социалистическая революция и семья»
(2) И.С. Кон «Сексуальная культура в России. Клубничка на березке»
По материалам
urokiistorii.ru/1920-e/2010/24/1920-e
window.edu.ru/window_catalog/pdf2txt?p_id=9135&...
www.a-z.ru/women/texts/zorkar-e.htm
ru.wikipedia.org/wiki/Дом-коммуна
и др.
О МЕЖПОЛОВЫХ ОТНОШЕНИЯХ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ 1920-Х ГГ.
I Мировая и гражданская войны, отбросили экономику России и другие сферы жизнедеятельности, в т.ч. и социальные, за довоенный уровень. В результате войн создалась огромная демографическая диспропорция, так, по утверждению А.Г. Харчева(1), в 1926 г. на 1000 женщин в возрасте 25-29 лет приходилось 839 мужчин. Отсюда возникало множество проблем социального характера: большое число женщин лишалось возможности построить семью, упала рождаемость, возросшая безработица в результате экономической разрухи резко ударила по женской части населения, отсюда – рост проституции, деформация сексуальной морали, рост беспорядочных и внебрачных половых связей. Подливало масло в огонь и то обстоятельство, что «вольность нравов» накладывалась на перенаселенность общежитий, различные квартирные «уплотнения» и подселения, когда в одной квартире жило несколько семей, не имеющих между собою родственных отношений. (Свидетельство поэта Б.Пастернака, писавшего в конце 1920-х гг. в анкете Союза писателей: «Старая отцовская казённая квартира переуплотнена до крайности. Двадцать человек, шесть семейств, постоянно живущих. К этому надо добавить частые посещения родных и знакомых по шести самостоятельным магистралям».) Все эти обстоятельства способствовали росту количества разводов, абортов, внебрачных детей.
читать дальшеРазрушив старую законность и религиозные основы морали и духовности, отринув понятие «греха» в отношениях между полами, молодая Советская власть еще не установила в то время новые, осмысленные, постоянные законы, определяющие мораль и нравственность граждан новой России. Вероятнее всего, как отмечает И. С. Кон, «до Октябрьской революции большевики не имели четкой программы в области сексуальной политики. «Половой вопрос» был для них чисто экономическим и социально-политическим и практически сводился к проблеме освобождения женщины и преодоления полового/гендерного неравенства. О сексе говорили
вскользь, в связи с более общими вопросами»(2).
В ходе перестройки всей общественной жизни в 20-х – начале 30-х гг. спектр теорий и взглядов на половые отношения имел очень широкую амплитуду – от пропаганды «свободной любви» (теория «стакана воды») до радикальных проектов обобществления всех женщин и государственной регламентации сексуальных контактов граждан, некоторые «революционные» теоретики требовали полный отказ от половой жизни до брака и общественный контроль за семейной жизнью.
Сексуальная вседозволенность тех лет проявлялась в самых разнообразных формах – от курьезных и эпатажных акций до жизни коммуной или, в более частых случаях, жизни втроем (яркий пример – сожительство В. Маяковского и семьи Брик). Эта вседозволенность нередко переходила в сексуальную разнузданность и извращения, подвергавшиеся уголовному преследованию. Половой вопрос широко обсуждался и дискутировался на страницах газет и журналов, ему посвящались серьезные работы ученых и партийных деятелей, он занимал центральное место в художественной литературе тех лет.
Вот некоторые характерные примеры:
«Мы — новые Колумбы. Мы — гениальные возбудители. Мы семена нового человечества. Мы требуем от заплывшего жиром буржуазного общества отмены всех предрассудков. Отныне нет добродетели. Семья, общественные приличия, браки отменяются. Мы этого требуем. Человек — мужчина и женщина — должен быть голым и свободным. Половые отношения есть достояние общества.» (А. Толстой «Хождение по мукам» (1922-1941).)
«Вас удивляет больше всего, что я схожусь с мужчинами, когда они мне просто нравятся, не дожидаясь, когда я в них влюблюсь? Видите ли, чтобы "влюбиться", на это надо иметь досуг, я много читала романов и знаю, сколько берет времени и сил быть влюбленной. А мне некогда. У нас в районе сейчас такая ответственная полоса. Да и вообще, когда был досуг у нас все эти годы? Всегда спешка, всегда мысли полны совсем другим.» (А. Коллонтай «Любовь пчел трудовых» (1923).)
Летом 1925 года в Москве появилось общество «Долой стыд!». Его участники решили бороться со стыдом как с буржуазным предрассудком. Группы людей по шесть-десять человек совершенно голыми маршировали по улицам, а на лентах, надетых поперек обнаженного тела, было написано: «Долой стыд - это буржуазный предрассудок». На дамах не было ничего, кроме обуви и сумочек для документов. Причем они ходили в таком виде в кино, в столовую для рабочих и даже ездили в трамвае. Правда, затея не вызвала понимания в обществе: говорят, бабушки, видя их, крестились, дети бросали в них камнями и гнилыми овощами.
Народный комиссар здравоохранения Семашко от имени правительства осудил попытки ходить голыми «по московским изогнутым улицам». При этом он выдвигал главным аргументом следующий: «неподходящий климат, слишком низкая температура Москвы, грозящая здоровью населения, если оно увлечется идеями общества «Долой стыд!». Далее говорилось, что наркомат здравоохранения выяснил, что воздух городских улиц перенасыщен пылью и бактериями, вредными для человеческой кожи. Поэтому Наркомздрав рекомендовал не появляться на городских улицах без одежды, а полезный свежий воздух и солнечный свет искать на окраинах города и берегах водоемов...
«Чубаровское дело» в Ленинграде (1926) о зверском групповом изнасиловании молодой работницы двадцатью пятью своими же «пролетариями», пьяные оргии с развратом и поножовщиной, кастрации в качестве мести за измену - обо всем этом ежедневно сообщалось в рубриках «Происшествия» газет «Вечерняя Москва», «Красная газета» в Ленинграде.
«Старые гнилые устои семьи и брака рушатся и идут к полному уничтожению с каждым днем. Но нет никаких руководящих начал для создания новых красивых, здоровых отношений. Идет невообразимая вакханалия. Свободная любовь лучшими людьми понимается как свободный разврат», - читаем в одной из статей 1920 года.
На страницах «Комсомольской правды» тех лет – история о том, как в родильный дом к молодой матери пришли два отца ее новорожденного сына, потому что она одновременно была женой обоих и не знала отца своего ребенка. Все трое были молодые люди, комсомольцы, рабфаковцы. И происшедшее между ними не было заурядным адюльтером, тщательно скрываемым от чужих глаз. Они называли это любовью втроем, ни от кого ее не прятали и даже пытались найти ей теоретическое «обоснование». Они говорили: любовь комсомольцев не знает ревности, лишена частнособственнических начал, может быть коллективной. Это был документально подтвержденный факт, причем не единичный.
«С ростом числа общежитий разнообразного типа… неизбежно и естественно будет отмирать семейное домоводство; с отмиранием же индивидуального хозяйства, замкнутого в рамках обособленной квартиры, ослабеют основные скрепы современной буржуазной семьи. Перестав быть потребительной единицей, семья в современном ее виде не сможет существовать… Она распадется, упразднится.» (Коллонтай А. «Революция быта» (1923).)
«Молодёжь скорее, чем кто-либо должна и может покончить с традициями отмирающего общества... Пролетарский коллективизм молодёжи может привиться только тогда, когда и труд, и жизнь молодёжи будут коллективными. Лучшим проводником такого коллективизма могут явиться общежития-коммуны рабочей молодёжи. Общая коммунальная столовая, общность условий жизни - вот то, что необходимо прежде всего для воспитания нового человека.» (Газета «Северный комсомолец» от 2 марта 1924 года.)
«Половой вопрос просто разрешить в коммунах молодёжи. Мы живём с нашими девушками гораздо лучше, чем идеальные братья и сёстры. О женитьбе мы не думаем, потому что слишком заняты, и к тому же совместная жизнь с нашими девушками ослабляет наши половые желания. Мы не чувствуем половых различий. В коммуне девушка, вступающая в половую связь, не отвлекается от общественной жизни.» (Измозик В. С., Лебина Н. Б. Петербург советский: «новый человек» в старом пространстве. 1920–1930-е годы. (Социально-архитектурное микроисторическое исследование).)
«Сексуальная потребность есть обычнейшая физиологическая потребность, удовлетворение которой не должно быть ничем осложнено, и сексуальный контакт не содержит никаких особых специфических факторов по сравнению с актом "выпить стакан воды" для удовлетворения жажды.» (Коллонтай А.)
Уже в начале 20-х гг. определились две главные позиции в «половом вопросе».
Первую (либеральную) представляла А.Коллонтай – первый нарком государственного призрения (социального обеспечения). Не отрицая серьезности любовных отношений, она ратовала за свободу в любви, не связанной узами материальных отношений, за любовь, основанную на духовном влечении, на интимном контакте личностей.
Коллонтай утверждала, что «для классовых задач пролетариата совершенно безразлично, принимает ли любовь форму длительного и оформленного союза или выражается в виде проходящей связи». Позже семейно-половая доктрина Александры Коллонтай была вульгаризирована и сведена к пресловутой теории «стакана воды». Мол, комсомольцу и комсомолке вступить в интимную связь должно быть так же просто, как утолить жажду. Хотя для тех, кто действительно читал такие произведения Коллонтай, как «Новая мораль и рабочий класс», «Дорогу крылатому Эросу!», «Любовь пчел трудовых», очевидно, что она лишь призывала к равноправию в отношениях между мужчиной и женщиной, а также отказу от показной ханжеской морали буржуазного общества, не имеющей глубокого духовного содержания.
Вторую, более жесткую и догматическую позицию занимал Арон Борисович Залкинд (1888-1936), автор популярных книг "Революция и молодежь" (1924), "Половой фетишизм: К пересмотру полового вопроса" (1925) и "Половой вопрос в условиях советской общественности" (1926). Врач-
психотерапевт по образованию, сначала активный психоаналитик, а затем - ярый гонитель советского фрейдизма, один из основоположников педологии, Залкинд признает наличие у человека биологического полового влечения и вред «половой самозакупорки». Но одновременно он предлагает целиком и полностью подчинить сексуальность классовым интересам пролетариата.
Консервативная часть большевистской верхушки не поняла и не приняла по-настоящему революционные идеи А. Коллонтай. Ее взгляды были названы вульгарно-анархистскими. Они, как считало большинство партийных вождей, лишь отвлекали комсомольскую молодежь от борьбы за социалистическое переустройство общества. Строители нового общества не должны были растрачивать свою энергию на сексуальные забавы.
Первым камнем на могиле «свободной любви» стали рассуждения В.И.Ленина об отношении полов, высказанные им в беседе с Кларой Цеткин: «Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любую потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой «теории стакана воды» наша молодежь взбесилась, прямо взбесилась. Эта теория стала злым роком многих юношей и девушек… Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ?».
Аргументы были услышаны. Тем более что юридическое упразднение семьи не привело к ее фактическому уничтожению. Правда, семья не осталась в стороне от всеобщей политизации жизни. Лозунг «Свобода Эросу» уступил место утверждению «Частная жизнь мешает классовой борьбе, поэтому частной жизни не существует». Народный комиссар здравоохранения, пытаясь объяснить поворот в сексуальной политике, взывал к молодежи: «Вы должны отказывать себе в удовольствиях, потому что они вредно сказываются на вашей главной цели – учебе, на намерении стать активными участниками строительства новой жизни… Государство пока еще слишком бедно, чтобы взять на себя материальную помощь вам, воспитание детей и обеспечение родителей. Поэтому наш совет – воздержание.»
К 1929 году (году «Великого перелома») складывается иная политическая ситуация, которая самым непосредственным образом отразилась на «женском вопросе». Сформировались официальные нормы сексуальной и семейной жизни в советском обществе. Они сводились к следующему: советский человек должен ориентироваться на моногамный брак, женская сексуальность могла быть реализована только посредством деторождения, добрачная половая жизнь считалась аморальной, отклоняющиеся формы полового поведения резко осуждались. Революция в сфере быта, провозглашенная большевиками, глашатаем которой была Александра Коллонтай, закончилась.
В 1936 году вышло постановление ЦК ВКП(б) о педологии – «вульгарно-социологические» теории А.М. Залкинда о воспитании (в том числе и половом) были раскритикованы и вычеркнуты из педагогических хрестоматий – при том, что его тезисы о соблюдении влюбленными интересов коллектива были воплощены в жизнь.
В культуре 30-х годов представления о любви полностью трансформируются: с одной стороны, любовь описывается теперь в координатах гуманизма, с другой стороны, оказывается под жестким идеологическим контролем. Так, благодаря усилиям советской власти, энергия сексуальной революции вылилась в русло народного энтузиазма и экстатической любви к вождям.
_____________________________________________________
(1) А.Г. Харчев «Социалистическая революция и семья»
(2) И.С. Кон «Сексуальная культура в России. Клубничка на березке»
По материалам
urokiistorii.ru/1920-e/2010/24/1920-e
window.edu.ru/window_catalog/pdf2txt?p_id=9135&...
www.a-z.ru/women/texts/zorkar-e.htm
ru.wikipedia.org/wiki/Дом-коммуна
и др.
@темы: история, читальный зал, литература, Антиутопии - утопии - Платон - Ницше