Читая Шекспира, Гете, Бальзака, Лондона, Хэмингуэйя, Манна, Флобера и других современных или далеко не современных нам зарубежных авторов в русских переводах, привыкая к ним, запоминая характерные речевые обороты, наслаждаясь звучанием изящно построенных фраз, разбирая и оценивая те или иные стилистические особенности читаемого произведения, восторгаясь ими или ругая их, мы зачастую не отдаем себе отчета в том, что читаем отнюдь не собственное авторское творение, а работу совершенно другого человека. читать дальшеЭтот мастер скромно стоит в тени признанного иностранного классика (если, конечно, он сам не является классиком отечественной литературы), имя его на титульном листе написано мелкими буквами и зачастую не известно широкому кругу читателей. Этот скромный мастер – переводчик. Именно он заставляет нас плакать или смеяться, упиваться великолепным слогом или брезгливо отодвигать книгу от себя; именно от него зависит, пополнится ли наша книжная полка новыми произведениями этого автора или мы так и пройдем мимо него, не увидев настоящего его лица.
Практически все, кто изучают иностранный язык, пробуют свои силы в переводах. Графоманы, естественно, пробуют свои силы в литературных переводах, выкладывая их на соответствующих сайтах и заполоняя своими творениями интернет. Особенно любимым автором для пробы литературного и переводческого пера стал У. Шекспир. Его сонеты в нашей стране переводили и переводят и стар и мал уже на протяжении полутора сотен лет.
Впервые на русском языке они появились в переводе графа Ив. Мамуны (пять шекспировских стихотворений - с 1859 по 1876 год). Далее выходили в свет переводы Н. Гербеля, П. Кускова, М.Чайковского, В. Брюсова и многих-многих других. Но открытиями эти переводы не стали и Шекспира-стихотворца в русскую поэзию они не ввели, т.к. очень многие из них носили откровенно графоманский характер. Только благодаря С. Я. Маршаку Шекспир стал (по словам А. А. Фадеева) «фактом русской поэзии». Эту же мысль подтвердил и сам поэт. На Втором совещании молодых писателей, рассказывая молодым поэтам и переводчикам о принципах своей работы над переводами Шекспира и Бернса, Маршак сказал: «Я стремился, чтобы переведенные мною стихи были произведениями русской поэзии».
Маршак перевел 154 сонета английского классика, за что в 1949г. ему и была присуждена Сталинская премия. О кропотливости работы Маршака говорит хотя бы тот факт, что знаменитый 121-й сонет «Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть...» он переводил несколько лет, добиваясь полного совершенства.
Переводы Маршака возникли как продолжение и развитие того, что было начато еще Пушкиным и Жуковским. Основоположники традиции русского поэтического перевода считали, что "переводчик в стихах не раб, а соперник" (А. С. Пушкин), и что только большая творческая свобода по отношению к оригиналу дает переводчику возможность передать поэтические ценности подлинника во всем их своеобразии на своем родном языке. Маршак был полностью с этим согласен. «Настоящий перевод — не только подчинение, — говорил он, — но и соперничество». Правда, уже в то время существовал и другой взгляд на результат его работы. Сохранилось недовольное высказывание Александра Твардовского: «Что за чудак этот Маршак! Он требует, чтобы его перевод печатали так. Раньше крупными буквами «Маршак», потом «перевод», а потом внизу маленькими буквами — «Шекспир».
Я не буду вдаваться в подробный стилистико-грамматический анализ поэтических переводов сонетов Шекспира, сделанных С. Маршаком. Приведу лишь несколько характерных примеров, показывающих, как изменилось звучание и содержание некоторых оригинальных сонетов при переводе.
Сонет 87:
Farewell! thou art too dear for my possessing,
And like enough thou know'st thy estimate:
The charter of thy worth gives thee releasing;
My bonds in thee are all determinate.
For how do I hold thee but by thy granting?
And for that riches where is my deserving?
The cause of this fair gift in me is wanting,
And so my patent back again is swerving.
Thyself thou gavest, thy own worth then not knowing,
Or me, to whom thou gavest it, else mistaking;
So thy great gift, upon misprision growing,
Comes home again, on better judgment making.
Thus have I had thee, as a dream doth flatter,
In sleep a king, but waking no such matter.
Подстрочник этого сонета звучит приблизительно так:
Прощай! Владение (обладание) тобой слишком дорого для меня,
И ты знаешь свою цену:
Договор (устав цены) (The charter of thy worth) дает тебе освобождение;
Мои долговые обязательства (bonds) в тебе все определены.
Ибо как я могу держать тебя, твоим дарением (уступкой) (granting)?
И где то богатство, которое я заслуживаю?
Хочется, чтобы причина этого справедливого дара была во мне,
Но затем мой патент (исключительное право) (patent) снова отклоняется.
Сама ты отдала свою собственную ценность (достоинство, богатства) (worth), себя не зная,
Или меня, кому ты отдала ее, еще заблуждаясь;
Так твой великий дар, в укрытии растущий,
Возвращается снова назад, по выполненному трезвому суждению (трезвому расчёту, приговору, решению суда) (judgment).
Таким образом, я владел тобою в мечте (сне, грезах), тешил себя (льстил себе)
Во сне - король, но при пробуждении ничуть не бывало (все не так).
То есть, мы видим, что в оригинале, у Шекспира, в этом сонете почти в каждой строке присутствуют юридические термины - владение (обладание), цена, договор (устав цены), долговые обязательства, дарение (уступка), патент (исключительное право). И, благодаря метафоричности английского языка, даже привычные слова и обороты имеют здесь юридический подтекст – трезвое суждение (трезвый расчёт, приговор, решение суда) (judgment), ценность (достоинство, богатство). Обилие юридических и экономических терминов и понятий щедро рассыпано в большей части сонетов. На эту особенность обратили свое внимание авторы статьи «Сонеты Шекспира, переводы Маршака» М. Гаспаров и Н. Автономова еще в 1969 году: «В сонете 46 у Шекспира мысли собираются на суд присяжных (a quest impaneled), заслушивают истца и ответчика, который отвергает иск (the defendant doth the plea deny), и выносят официальное решение (verdict) о разделении собственности между взглядом и сердцем (the clear eye's moiety and the dear heart's part)… С понятиями экономическими происходит то же самое. Шекспир пишет: "мысли, арендаторы сердца" (сонет 46), "природа - банкрот, у которого нет иной казны" (сонет 67), "какую компенсацию дашь ты, муза, за то, что..." (сонет 101); "любовь, подлежащая отдаче, как недолгая аренда" (сонет 107), "ты обирала чужие постели, урезывая поступления в их приход" (сонет 42)». Кроме этого во многих сонетах присутствуют и военные термины, причем они введены в метафоры при описании чувств, портретов и т.п., то есть, в случаях, вовсе не подходящих под эти сравнения. «Сонет 2: "когда сорок зим поведут осаду твоего чела и пророют глубокие траншеи через поле твоей красоты..."; сонет 154: "легионы сердец", "полководец жаркой страсти" (Амур)» (там же). Это только несколько примеров из множества. Вся эта экономическая, юридическая, военная терминология отнюдь не случайна. Чтобы понять причины ее появления в лирике Шекспира, нужно, прежде всего, обратиться к эпохе, в которой он жил и творил.
Итак, шекспировская эпоха (1564 – 1616) – это конец эпохи Возрождения в Англии, которая длилась с конца XV и до начала XVII века. Еще с конца 15 столетия в Англии началось быстрое становление капиталистических отношений, которые развивались одновременно и в промышленности и в сельском хозяйстве. К концу же 15 в. стал укрепляться и английский абсолютизм, когда после войн Алой и Белой розы удалось покончить с феодальной смутой. Укрепление абсолютизма отвечало потребностям развития английской промышленности, торговли, мореплавания, то есть интересам буржуазии и «нового дворянства» — так назывались дворяне, переходившие к капиталистическим способам ведения хозяйства, и капиталисты, скупавшие с той же целью земли. С этими классами королевская власть вынуждена была постоянно считаться, даже в 16 столетии, когда она была наиболее могущественной. Положение Англии в плане международном особенно упрочилось после ее победы над Испанией и гибели испанской «Великой Армады» (1588). На рубеже 17 в. Англия начинает захват колоний в Северной Америке и Африке.
Первоначальное накопление происходило в Англии исключительно интенсивно и бурно. Однако оборотной стороной успехов развития капиталистических отношений было разорение и обнищание тысяч ремесленников и крестьян, суровые законы против массы неимущих, подвергшихся чудовищной по своим размерам и жестокости экспроприации, наконец, крупные народные волнения (восстание Роберта Кета в 1549 г.).
Этим объясняется быстрое крушение в Англии 16 в. средневековой системы взглядов и распространение гуманистических воззрений, а также тот важный факт, что воззрения эти обрели у ряда деятелей английской культуры ярко демократическую окраску. Англия 16 в. была родиной не только выдающегося философа-материалиста Фрэнсиса Бэкона, но и первого представителя утопического социализма Томаса Мора, который откликнулся на бедствия народных масс, подняв свой голос против того, чтобы «овцы пожирали людей», и призывал отказаться от частной собственности как от величайшего зла.
Все эти процессы и события не могли не сказаться на жизни и творчестве писателей, поэтов, художников, философов. Как видим, не обошли они стороной и Шекспира, и были отражены им даже в далеких от политики и экономики лирических сонетах. Кстати сказать, в сонетах есть и прямые отсылы к феодальным реалиям, так, в 7 сонете – homage (почтение, уважение; ист. принесение феодальной присяги) и serving (служить; работать; быть прислугой); в 94 - lords and owners (господин, владыка, повелитель; властитель; феодальный сеньор и владелец); stewards [(управляющий (крупным хозяйством, имением и т. п.); сенешаль (старший слуга — одна из высших придворных должностей в X—XII вв.)]; в 37 – entitled (давать право; уст. жаловать титул), crowned (коронованный; увенчанный); в 141 - slave and vassal (раб и вассал) и т.д и т.п.
16 столетие явилось важнейшим этапом формирования английской нации, английской культуры. Творчество Шекспира стало вершиной передовой английской драматургии. Оно завершает процесс создания национальной культуры и английского языка и подводит итог всей эпохе европейского Возрождения.
Конечно же то, что было актуально, современно, модно в конце XVI века для Англии, не имело столь же острого значения для реалий другого времени и другой страны – СССР середины XX века. Оставь Маршак в своих переводах всю вышеупомянутую шекспировскую терминологию, и от его переводов повеяло бы архаикой, иноземностью чужеродной для простого советского человека, далекого от исторических и литературных тонкостей шедевров английского поэта Ренессанса. Мне кажется, что именно понимание этого и заставило его отойти от буквального перевода практически во всех сонетах, осовременить их, сделать более доступным их понимание массовому читателю.
Вот почему тот же 87 сонет у Маршака звучит так:
Прощай! Тебя удерживать не смею.
Я дорого ценю любовь твою.
Мне не по -средствам то, чем я владею,
И я залог покорно отдаю.
Я, как подарком, пользуюсь любовью.
Заслугами не куплена она.
И значит, добровольное условье
По прихоти нарушить ты вольна.
Дарила ты, цены не зная кладу
Или не зная, может быть, меня.
И не по праву взятую награду
Я сохранял до нынешнего дня.
Был королем я только в сновиденье.
Меня лишило трона пробужденье.
Как мы видим, Маршак убрал практически всю юридическую фразеологию, оставив только «залог» и «владение», при этом нарушив элементарную логику: ведь если что-то кому-то дается в залог, то получатель не является владельцем этого объекта. Итак, было изменено само содержание сонета, вместе с этим исчезла четкость и напористость стиха. Изменение содержания, естественно, повлекло и изменение формы. Сонет в исполнении Маршака получился более мягким, спокойным, лиричным, т.е., фактически, появилось новое произведение на заданную тему.
Подобные метаморфозы произошли и с другими сонетами английского поэта. В переводах изменялись, перефразировались, опускались не только исторические приметы, но и происходили лексико-семантические, метафорические изменения, изменения ритмического рисунка произведения и т.д. и т.п. Я не буду приводить подробные, развернутые примеры и сравнения оригиналов и их переводов – это уже сделано в статьях-исследованиях М. Морозова, М. Гаспарова и Н. Автономовой, П.Карпа и Б.Томашевского и многих других. Все они о переводах Маршака в один голос заявляют: «Перед нами, повторяем, не копии, но творческие воссоздания.» - М. Морозов; «Сонеты Шекспира в подлиннике читают у нас сотни любителей, но сонеты Маршака - миллионы. Если эти миллионы будут составлять свое представление о стиле Шекспира по стилю Маршака, они окажутся в затруднении. Спокойный, величественный, уравновешенный и мудрый поэт русских сонетов отличается от неистового, неистощимого, блистательного и страстного поэта английских сонетов. Английский Шекспир писал сонеты для друга и дамы, русский Шекспир - для нас и вечности…Сонеты Шекспира в переводах Маршака - это перевод не только с языка на язык, но и со стиля на стиль.» - М. Гаспаров и Н. Автономова.
Таким образом, на свет появились совершенно самостоятельные, великолепнейшие сонеты Маршака, написанные на шекспировской основе. Мы ими восхищаемся, перекладываем на музыку, учим наизусть, изучаем, в полной уверенности, что это и есть подлинный Шекспир. И при этом, как видим, очень сильно ошибаемся!
Но, к слову сказать, и в переводах Б. Пастернака, М. Лозинского и других, менее популярных интерпретаторов (Гумилева, Брюсова и др.), мы смотрим на настоящего, английского, Шекспира периода позднего средневековья русскими глазами современных великих поэтов.
Сейчас стало модно ругать переводы Маршака именно за их «нешекспировость», несоответствие подлинникам. Разумеется, внимательно проанализировав все отклонения переводов от оригинала, Маршака легко осудить. Но еще одной из ряда причин этих отклонений специалисты называют следующую: «…у переводчика с английского языка … трудности увеличиваются из-за того, что английские слова в большинстве случаев короче русских и смысловое содержание английской строки часто не укладывается в русской строке аналогичного размера. Поэтому, если вообще переводчик, создавая новое поэтическое произведение, должен чем-то жертвовать, что-то добавлять, что-то изменять, то переводчику с английского языка чаще всего приходится именно жертвовать.» (П.Карп, Б.Томашевский. Высокое мастерство.).
А теперь зададимся вопросом – а есть ли у нас лучшие переводы знаменитых сонетов? И отбросив в сторону Маршака, не придется ли нам довольствоваться вот такими, с позволения сказать, пересказками:
Сонет 27
Weary with toil, I haste me to my bed,
The dear respose for limbs with travel tir'd;
But then begins a journey in my head
To work my mind, when body's work's expired:
For then my thoughts—from far where I abide—
Intend a zealous pilgrimage to thee,
And keep my drooping eyelids open wide,
Looking on darkness which the blind do see:
Save that my soul's imaginary sight
Presents thy shadow to my sightless view,
Which, like a jewel hung in ghastly night,
Makes black night beauteous, and her old face new.
Lo! thus, by day my limbs, by night my mind,
For thee, and for myself, no quiet find.
(Шекспир)
Усталый от трудов, спешу я на постель,
Чтоб членам отдых дать, дорогой утомленным;
Но быстро голова, дремавшая досель,
Сменяет тела труд мышленьем напряженным.
И мысли из тех мест, где ныне нахожусь,
Паломничество, друг, к тебе предпринимают,
И, как глаза свои сомкнуть я ни стремлюсь,
Они их в темноту впиваться заставляют.
Но зрение души твой образ дорогой,
Рассеивая мрак, являет мне пред очи,
Который придает, подобно солнцу ночи,
Ей красоту свою и блеск свой неземной.
Итак - мой остов днем, а ум ночной порою
Не могут получить желанного покою.
(Сонеты Шекспира в переводе Николая Гербеля. СПб., 1880, стр. 27.)
Усталый от трудов, кидаюсь я в постель,
Бесценное убежище для членов,
Измученных дневной дорогой; но
Тут начинается хожденье в голове
Моей: берется за работу ум,
Когда окончена работа тела!
И мысли у меня (из далека, в котором
Я нахожусь) к тебе на поклоненье
Пускаются, в благочестивый путь,
И держат обессиленные веки
Мои раскрытыми широко и глаза
Уставленными в темноту, в которой
Слепой увидел бы не менее, чем я,
Когда бы сердца призрачное зренье
Впотьмах ни зги не видящему взгляду
Твоей не представляло тени, что,
Подобно драгоценности, висящей
Над полной гробовых видений ночью,
Ночь черную мне делает прелестной
И новым старый лик ее.
Так члены
Мои весь день, а голова всю ночь
То за себя, то за тебя не могут
Найти покоя...
(П. А. Кусков. Наша жизнь. Стихотворения. СПб., 1889, стр. 228.)
Между прочим, современники Льва Толстого, а возможно и он сам, читали эти переводы. Может быть, именно поэтому Л. Толстой так не любил Шекспира?!
Сравните с работой Маршака:
Трудами изнурен, хочу уснуть,
Блаженный отдых обрести в постели.
Но только лягу, вновь пускаюсь в путь -
В своих мечтах - к одной и той же цели.
Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигрима,
И, не смыкая утомленных глаз,
Я вижу тьму, что и слепому зрима.
Усердным взором сердца и ума
Во тьме тебя ищу, лишенный зренья.
И кажется великолепной тьма,
Когда в нее ты входишь светлой тенью.
Мне от любви покоя не найти.
И днем и ночью - я всегда в пути.
Именно С. Маршак, переведя все 154 сонета Шекспира великолепнейшим поэтическим языком (до него Гумилев перевел только 17-ый сонет, Брюсов – 41, 44, 55, 57, 58, 59, 60, 61; Пастернак – 66, 73, 74; и кроме этого было, как уже упоминалось, множество разрозненных переводов самого низкого качества), открыл советским людям, а теперь уже и россиянам целый пласт поэзии мирового значения и как открыл! До сих пор, несмотря на не прекращающиеся споры по поводу правильности, точности и соответствия оригиналу переводов Маршака, мнение специалистов в итоге сходится на том, что они до сих пор являются образцом для поэтов-переводчиков, значение их для русской культуры бесценно, влияние на характер и выбор направления развития современного поэтического перевода неоспоримо и очень значительно. Маршак с блеском выполнил свою работу и достойно занял свое место в русской поэзии.
Конечно, в современных условиях, когда поменялись политические, социальные, экономические реалии, поменялся сам взгляд на теорию перевода, и чаша весов склоняется к большему буквализму и отходу от вольного творчества поэта-переводчика (а может, сейчас просто нет поэтов-переводчиков уровня Пушкина, Жуковского, Лермонтова, Маршака, Пастернака и им подобных?), возникает необходимость нового переосмысления и нового перевода шекспировских сонетов. Что ж, возможно появятся новые переводческие шедевры, другие имена, другой, свежий взгляд на старые сонеты, и мы откроем для себя доныне неизвестного нам Шекспира.
Малышева Н.
Источники
Е.Эткинд. Об условно-поэтическом и индивидуальном (Сонеты Шекспира в русских переводах).
www.kulichki.com/moshkow/SHAKESPEARE/shks_e...
М. Морозов. Сонеты Шекспира в переводах С. Маршака.
s-marshak.ru/articles/morozov.htm
П.Карп, Б.Томашевский. Высокое мастерство.
lib.ru/POEZIQ/MARSHAK/shks_marshak.txt
М. Л. Гаспаров, Н. С. Автономова. Сонеты Шекспира – переводы Маршака.
www.philology.ru/linguistics1/gasparov-01f....
Искусство Англии
artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st026....
Практически все, кто изучают иностранный язык, пробуют свои силы в переводах. Графоманы, естественно, пробуют свои силы в литературных переводах, выкладывая их на соответствующих сайтах и заполоняя своими творениями интернет. Особенно любимым автором для пробы литературного и переводческого пера стал У. Шекспир. Его сонеты в нашей стране переводили и переводят и стар и мал уже на протяжении полутора сотен лет.
Впервые на русском языке они появились в переводе графа Ив. Мамуны (пять шекспировских стихотворений - с 1859 по 1876 год). Далее выходили в свет переводы Н. Гербеля, П. Кускова, М.Чайковского, В. Брюсова и многих-многих других. Но открытиями эти переводы не стали и Шекспира-стихотворца в русскую поэзию они не ввели, т.к. очень многие из них носили откровенно графоманский характер. Только благодаря С. Я. Маршаку Шекспир стал (по словам А. А. Фадеева) «фактом русской поэзии». Эту же мысль подтвердил и сам поэт. На Втором совещании молодых писателей, рассказывая молодым поэтам и переводчикам о принципах своей работы над переводами Шекспира и Бернса, Маршак сказал: «Я стремился, чтобы переведенные мною стихи были произведениями русской поэзии».
Маршак перевел 154 сонета английского классика, за что в 1949г. ему и была присуждена Сталинская премия. О кропотливости работы Маршака говорит хотя бы тот факт, что знаменитый 121-й сонет «Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть...» он переводил несколько лет, добиваясь полного совершенства.
Переводы Маршака возникли как продолжение и развитие того, что было начато еще Пушкиным и Жуковским. Основоположники традиции русского поэтического перевода считали, что "переводчик в стихах не раб, а соперник" (А. С. Пушкин), и что только большая творческая свобода по отношению к оригиналу дает переводчику возможность передать поэтические ценности подлинника во всем их своеобразии на своем родном языке. Маршак был полностью с этим согласен. «Настоящий перевод — не только подчинение, — говорил он, — но и соперничество». Правда, уже в то время существовал и другой взгляд на результат его работы. Сохранилось недовольное высказывание Александра Твардовского: «Что за чудак этот Маршак! Он требует, чтобы его перевод печатали так. Раньше крупными буквами «Маршак», потом «перевод», а потом внизу маленькими буквами — «Шекспир».
Я не буду вдаваться в подробный стилистико-грамматический анализ поэтических переводов сонетов Шекспира, сделанных С. Маршаком. Приведу лишь несколько характерных примеров, показывающих, как изменилось звучание и содержание некоторых оригинальных сонетов при переводе.
Сонет 87:
Farewell! thou art too dear for my possessing,
And like enough thou know'st thy estimate:
The charter of thy worth gives thee releasing;
My bonds in thee are all determinate.
For how do I hold thee but by thy granting?
And for that riches where is my deserving?
The cause of this fair gift in me is wanting,
And so my patent back again is swerving.
Thyself thou gavest, thy own worth then not knowing,
Or me, to whom thou gavest it, else mistaking;
So thy great gift, upon misprision growing,
Comes home again, on better judgment making.
Thus have I had thee, as a dream doth flatter,
In sleep a king, but waking no such matter.
Подстрочник этого сонета звучит приблизительно так:
Прощай! Владение (обладание) тобой слишком дорого для меня,
И ты знаешь свою цену:
Договор (устав цены) (The charter of thy worth) дает тебе освобождение;
Мои долговые обязательства (bonds) в тебе все определены.
Ибо как я могу держать тебя, твоим дарением (уступкой) (granting)?
И где то богатство, которое я заслуживаю?
Хочется, чтобы причина этого справедливого дара была во мне,
Но затем мой патент (исключительное право) (patent) снова отклоняется.
Сама ты отдала свою собственную ценность (достоинство, богатства) (worth), себя не зная,
Или меня, кому ты отдала ее, еще заблуждаясь;
Так твой великий дар, в укрытии растущий,
Возвращается снова назад, по выполненному трезвому суждению (трезвому расчёту, приговору, решению суда) (judgment).
Таким образом, я владел тобою в мечте (сне, грезах), тешил себя (льстил себе)
Во сне - король, но при пробуждении ничуть не бывало (все не так).
То есть, мы видим, что в оригинале, у Шекспира, в этом сонете почти в каждой строке присутствуют юридические термины - владение (обладание), цена, договор (устав цены), долговые обязательства, дарение (уступка), патент (исключительное право). И, благодаря метафоричности английского языка, даже привычные слова и обороты имеют здесь юридический подтекст – трезвое суждение (трезвый расчёт, приговор, решение суда) (judgment), ценность (достоинство, богатство). Обилие юридических и экономических терминов и понятий щедро рассыпано в большей части сонетов. На эту особенность обратили свое внимание авторы статьи «Сонеты Шекспира, переводы Маршака» М. Гаспаров и Н. Автономова еще в 1969 году: «В сонете 46 у Шекспира мысли собираются на суд присяжных (a quest impaneled), заслушивают истца и ответчика, который отвергает иск (the defendant doth the plea deny), и выносят официальное решение (verdict) о разделении собственности между взглядом и сердцем (the clear eye's moiety and the dear heart's part)… С понятиями экономическими происходит то же самое. Шекспир пишет: "мысли, арендаторы сердца" (сонет 46), "природа - банкрот, у которого нет иной казны" (сонет 67), "какую компенсацию дашь ты, муза, за то, что..." (сонет 101); "любовь, подлежащая отдаче, как недолгая аренда" (сонет 107), "ты обирала чужие постели, урезывая поступления в их приход" (сонет 42)». Кроме этого во многих сонетах присутствуют и военные термины, причем они введены в метафоры при описании чувств, портретов и т.п., то есть, в случаях, вовсе не подходящих под эти сравнения. «Сонет 2: "когда сорок зим поведут осаду твоего чела и пророют глубокие траншеи через поле твоей красоты..."; сонет 154: "легионы сердец", "полководец жаркой страсти" (Амур)» (там же). Это только несколько примеров из множества. Вся эта экономическая, юридическая, военная терминология отнюдь не случайна. Чтобы понять причины ее появления в лирике Шекспира, нужно, прежде всего, обратиться к эпохе, в которой он жил и творил.
Итак, шекспировская эпоха (1564 – 1616) – это конец эпохи Возрождения в Англии, которая длилась с конца XV и до начала XVII века. Еще с конца 15 столетия в Англии началось быстрое становление капиталистических отношений, которые развивались одновременно и в промышленности и в сельском хозяйстве. К концу же 15 в. стал укрепляться и английский абсолютизм, когда после войн Алой и Белой розы удалось покончить с феодальной смутой. Укрепление абсолютизма отвечало потребностям развития английской промышленности, торговли, мореплавания, то есть интересам буржуазии и «нового дворянства» — так назывались дворяне, переходившие к капиталистическим способам ведения хозяйства, и капиталисты, скупавшие с той же целью земли. С этими классами королевская власть вынуждена была постоянно считаться, даже в 16 столетии, когда она была наиболее могущественной. Положение Англии в плане международном особенно упрочилось после ее победы над Испанией и гибели испанской «Великой Армады» (1588). На рубеже 17 в. Англия начинает захват колоний в Северной Америке и Африке.
Первоначальное накопление происходило в Англии исключительно интенсивно и бурно. Однако оборотной стороной успехов развития капиталистических отношений было разорение и обнищание тысяч ремесленников и крестьян, суровые законы против массы неимущих, подвергшихся чудовищной по своим размерам и жестокости экспроприации, наконец, крупные народные волнения (восстание Роберта Кета в 1549 г.).
Этим объясняется быстрое крушение в Англии 16 в. средневековой системы взглядов и распространение гуманистических воззрений, а также тот важный факт, что воззрения эти обрели у ряда деятелей английской культуры ярко демократическую окраску. Англия 16 в. была родиной не только выдающегося философа-материалиста Фрэнсиса Бэкона, но и первого представителя утопического социализма Томаса Мора, который откликнулся на бедствия народных масс, подняв свой голос против того, чтобы «овцы пожирали людей», и призывал отказаться от частной собственности как от величайшего зла.
Все эти процессы и события не могли не сказаться на жизни и творчестве писателей, поэтов, художников, философов. Как видим, не обошли они стороной и Шекспира, и были отражены им даже в далеких от политики и экономики лирических сонетах. Кстати сказать, в сонетах есть и прямые отсылы к феодальным реалиям, так, в 7 сонете – homage (почтение, уважение; ист. принесение феодальной присяги) и serving (служить; работать; быть прислугой); в 94 - lords and owners (господин, владыка, повелитель; властитель; феодальный сеньор и владелец); stewards [(управляющий (крупным хозяйством, имением и т. п.); сенешаль (старший слуга — одна из высших придворных должностей в X—XII вв.)]; в 37 – entitled (давать право; уст. жаловать титул), crowned (коронованный; увенчанный); в 141 - slave and vassal (раб и вассал) и т.д и т.п.
16 столетие явилось важнейшим этапом формирования английской нации, английской культуры. Творчество Шекспира стало вершиной передовой английской драматургии. Оно завершает процесс создания национальной культуры и английского языка и подводит итог всей эпохе европейского Возрождения.
Конечно же то, что было актуально, современно, модно в конце XVI века для Англии, не имело столь же острого значения для реалий другого времени и другой страны – СССР середины XX века. Оставь Маршак в своих переводах всю вышеупомянутую шекспировскую терминологию, и от его переводов повеяло бы архаикой, иноземностью чужеродной для простого советского человека, далекого от исторических и литературных тонкостей шедевров английского поэта Ренессанса. Мне кажется, что именно понимание этого и заставило его отойти от буквального перевода практически во всех сонетах, осовременить их, сделать более доступным их понимание массовому читателю.
Вот почему тот же 87 сонет у Маршака звучит так:
Прощай! Тебя удерживать не смею.
Я дорого ценю любовь твою.
Мне не по -средствам то, чем я владею,
И я залог покорно отдаю.
Я, как подарком, пользуюсь любовью.
Заслугами не куплена она.
И значит, добровольное условье
По прихоти нарушить ты вольна.
Дарила ты, цены не зная кладу
Или не зная, может быть, меня.
И не по праву взятую награду
Я сохранял до нынешнего дня.
Был королем я только в сновиденье.
Меня лишило трона пробужденье.
Как мы видим, Маршак убрал практически всю юридическую фразеологию, оставив только «залог» и «владение», при этом нарушив элементарную логику: ведь если что-то кому-то дается в залог, то получатель не является владельцем этого объекта. Итак, было изменено само содержание сонета, вместе с этим исчезла четкость и напористость стиха. Изменение содержания, естественно, повлекло и изменение формы. Сонет в исполнении Маршака получился более мягким, спокойным, лиричным, т.е., фактически, появилось новое произведение на заданную тему.
Подобные метаморфозы произошли и с другими сонетами английского поэта. В переводах изменялись, перефразировались, опускались не только исторические приметы, но и происходили лексико-семантические, метафорические изменения, изменения ритмического рисунка произведения и т.д. и т.п. Я не буду приводить подробные, развернутые примеры и сравнения оригиналов и их переводов – это уже сделано в статьях-исследованиях М. Морозова, М. Гаспарова и Н. Автономовой, П.Карпа и Б.Томашевского и многих других. Все они о переводах Маршака в один голос заявляют: «Перед нами, повторяем, не копии, но творческие воссоздания.» - М. Морозов; «Сонеты Шекспира в подлиннике читают у нас сотни любителей, но сонеты Маршака - миллионы. Если эти миллионы будут составлять свое представление о стиле Шекспира по стилю Маршака, они окажутся в затруднении. Спокойный, величественный, уравновешенный и мудрый поэт русских сонетов отличается от неистового, неистощимого, блистательного и страстного поэта английских сонетов. Английский Шекспир писал сонеты для друга и дамы, русский Шекспир - для нас и вечности…Сонеты Шекспира в переводах Маршака - это перевод не только с языка на язык, но и со стиля на стиль.» - М. Гаспаров и Н. Автономова.
Таким образом, на свет появились совершенно самостоятельные, великолепнейшие сонеты Маршака, написанные на шекспировской основе. Мы ими восхищаемся, перекладываем на музыку, учим наизусть, изучаем, в полной уверенности, что это и есть подлинный Шекспир. И при этом, как видим, очень сильно ошибаемся!
Но, к слову сказать, и в переводах Б. Пастернака, М. Лозинского и других, менее популярных интерпретаторов (Гумилева, Брюсова и др.), мы смотрим на настоящего, английского, Шекспира периода позднего средневековья русскими глазами современных великих поэтов.
Сейчас стало модно ругать переводы Маршака именно за их «нешекспировость», несоответствие подлинникам. Разумеется, внимательно проанализировав все отклонения переводов от оригинала, Маршака легко осудить. Но еще одной из ряда причин этих отклонений специалисты называют следующую: «…у переводчика с английского языка … трудности увеличиваются из-за того, что английские слова в большинстве случаев короче русских и смысловое содержание английской строки часто не укладывается в русской строке аналогичного размера. Поэтому, если вообще переводчик, создавая новое поэтическое произведение, должен чем-то жертвовать, что-то добавлять, что-то изменять, то переводчику с английского языка чаще всего приходится именно жертвовать.» (П.Карп, Б.Томашевский. Высокое мастерство.).
А теперь зададимся вопросом – а есть ли у нас лучшие переводы знаменитых сонетов? И отбросив в сторону Маршака, не придется ли нам довольствоваться вот такими, с позволения сказать, пересказками:
Сонет 27
Weary with toil, I haste me to my bed,
The dear respose for limbs with travel tir'd;
But then begins a journey in my head
To work my mind, when body's work's expired:
For then my thoughts—from far where I abide—
Intend a zealous pilgrimage to thee,
And keep my drooping eyelids open wide,
Looking on darkness which the blind do see:
Save that my soul's imaginary sight
Presents thy shadow to my sightless view,
Which, like a jewel hung in ghastly night,
Makes black night beauteous, and her old face new.
Lo! thus, by day my limbs, by night my mind,
For thee, and for myself, no quiet find.
(Шекспир)
Усталый от трудов, спешу я на постель,
Чтоб членам отдых дать, дорогой утомленным;
Но быстро голова, дремавшая досель,
Сменяет тела труд мышленьем напряженным.
И мысли из тех мест, где ныне нахожусь,
Паломничество, друг, к тебе предпринимают,
И, как глаза свои сомкнуть я ни стремлюсь,
Они их в темноту впиваться заставляют.
Но зрение души твой образ дорогой,
Рассеивая мрак, являет мне пред очи,
Который придает, подобно солнцу ночи,
Ей красоту свою и блеск свой неземной.
Итак - мой остов днем, а ум ночной порою
Не могут получить желанного покою.
(Сонеты Шекспира в переводе Николая Гербеля. СПб., 1880, стр. 27.)
Усталый от трудов, кидаюсь я в постель,
Бесценное убежище для членов,
Измученных дневной дорогой; но
Тут начинается хожденье в голове
Моей: берется за работу ум,
Когда окончена работа тела!
И мысли у меня (из далека, в котором
Я нахожусь) к тебе на поклоненье
Пускаются, в благочестивый путь,
И держат обессиленные веки
Мои раскрытыми широко и глаза
Уставленными в темноту, в которой
Слепой увидел бы не менее, чем я,
Когда бы сердца призрачное зренье
Впотьмах ни зги не видящему взгляду
Твоей не представляло тени, что,
Подобно драгоценности, висящей
Над полной гробовых видений ночью,
Ночь черную мне делает прелестной
И новым старый лик ее.
Так члены
Мои весь день, а голова всю ночь
То за себя, то за тебя не могут
Найти покоя...
(П. А. Кусков. Наша жизнь. Стихотворения. СПб., 1889, стр. 228.)
Между прочим, современники Льва Толстого, а возможно и он сам, читали эти переводы. Может быть, именно поэтому Л. Толстой так не любил Шекспира?!
Сравните с работой Маршака:
Трудами изнурен, хочу уснуть,
Блаженный отдых обрести в постели.
Но только лягу, вновь пускаюсь в путь -
В своих мечтах - к одной и той же цели.
Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигрима,
И, не смыкая утомленных глаз,
Я вижу тьму, что и слепому зрима.
Усердным взором сердца и ума
Во тьме тебя ищу, лишенный зренья.
И кажется великолепной тьма,
Когда в нее ты входишь светлой тенью.
Мне от любви покоя не найти.
И днем и ночью - я всегда в пути.
Именно С. Маршак, переведя все 154 сонета Шекспира великолепнейшим поэтическим языком (до него Гумилев перевел только 17-ый сонет, Брюсов – 41, 44, 55, 57, 58, 59, 60, 61; Пастернак – 66, 73, 74; и кроме этого было, как уже упоминалось, множество разрозненных переводов самого низкого качества), открыл советским людям, а теперь уже и россиянам целый пласт поэзии мирового значения и как открыл! До сих пор, несмотря на не прекращающиеся споры по поводу правильности, точности и соответствия оригиналу переводов Маршака, мнение специалистов в итоге сходится на том, что они до сих пор являются образцом для поэтов-переводчиков, значение их для русской культуры бесценно, влияние на характер и выбор направления развития современного поэтического перевода неоспоримо и очень значительно. Маршак с блеском выполнил свою работу и достойно занял свое место в русской поэзии.
Конечно, в современных условиях, когда поменялись политические, социальные, экономические реалии, поменялся сам взгляд на теорию перевода, и чаша весов склоняется к большему буквализму и отходу от вольного творчества поэта-переводчика (а может, сейчас просто нет поэтов-переводчиков уровня Пушкина, Жуковского, Лермонтова, Маршака, Пастернака и им подобных?), возникает необходимость нового переосмысления и нового перевода шекспировских сонетов. Что ж, возможно появятся новые переводческие шедевры, другие имена, другой, свежий взгляд на старые сонеты, и мы откроем для себя доныне неизвестного нам Шекспира.
Малышева Н.
Источники
Е.Эткинд. Об условно-поэтическом и индивидуальном (Сонеты Шекспира в русских переводах).
www.kulichki.com/moshkow/SHAKESPEARE/shks_e...
М. Морозов. Сонеты Шекспира в переводах С. Маршака.
s-marshak.ru/articles/morozov.htm
П.Карп, Б.Томашевский. Высокое мастерство.
lib.ru/POEZIQ/MARSHAK/shks_marshak.txt
М. Л. Гаспаров, Н. С. Автономова. Сонеты Шекспира – переводы Маршака.
www.philology.ru/linguistics1/gasparov-01f....
Искусство Англии
artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st026....
@темы: другой взгляд на, литература