VIII
Отступление. Л. Н. Толстой и Христианская Церковь.
Об отношении самого Л. Н. Толстого к институту церкви написано очень много статей, исследований, монографий, диссертаций и т.д. и т.п. Но, в общем-то, оно не нуждается ни в чужих домысливаниях, ни в различных интерпретациях: Толстой все сказал сам четко и ясно в своих статьях и художественных произведениях. Итак, ему слово.
читать дальше
Л. Н. Толстой «Церковь и государство»
«Вера есть смысл, даваемый жизни, есть то, что дает силу, направление жизни. Каждый живущий человек находит этот смысл и живет на основании его. Если не нашел, - то он умирает. В искании этом человек пользуется всем тем, что выработало все человечество.
Все это, выработанное человечеством, называется откровением. Откровение есть то, что помогает человеку понять смысл жизни.(…) Являются люди, которые из кожи лезут вон для того, чтобы другие люди пользовались непременно этой, а не той формой откровения. Не могут быть покойны, пока другие не примут их, именно их форму откровения, проклинают, казнят, убивают всех, кого могут, из несогласных. Другие делают то же самое (…)Третьи - то же самое. И так все друг друга проклинают, казнят, убивают, требуя, чтобы все верили, как они. И выходит, что их сотни вер, и все проклинают, казнят, убивают друг друга. (…) …всякая вера есть обман, и … все это суеверия,.. (...) Глядя с общей точки зрения, и я неотразимо пришел к признанию того, что все веры - обманы людские… (…)
В чем же состоит этот обман и на чем он основан? Чем вызван для обманывающих и чем держится для обманутых? Не буду говорить о браманизме, буддизме, конфуцианстве, магометанстве, в которых были те же явления, не потому, чтобы невозможно было и здесь найти то же. Для каждого, читавшего об этих религиях, будет ясно, что то же совершалось и в тех верах, что и в христианстве; но буду говорить исключительно о христианстве, как о вере нам известной, нам нужной и дорогой. (...)
Из всех безбожных понятий и слов нет понятия и слова более безбожного, чем понятие церкви. … В сущности, слово экклезия (1) значит собрание и больше ничего и так употреблено в Евангелиях. В языках всех народов слово экклезия означает дом молитвы. (…) Когда говорят, что церковь есть собрание истинно верующих, то, собственно, ничего не говорят (не говоря уж о фантастических мертвых), потому что если я скажу, что капелла есть собрание всех истинных музыкантов, то я ничего не сказал, если не сказал, что я называю истинными музыкантами. По богословию же оказывается, что истинно верующие - те, которые следуют учению церкви, т.е. находятся в церкви. (…)Церковь истинна и едина, и в ней пастыри и паства; и пастыри, Богом установленные, учат этому истинному и единому учению… (…)Обман весь в этом, в слове и понятии церкви. И смысл этого обмана только тот, что есть люди, которым без памяти хочется учить других своей вере.
Для чего же им так хочется учить своей вере других людей? (…)Самый простой ответ был бы тот, что попу нужны лепешки и яйца, архиерею - дворец, кулебяка и шелковая ряса. Но этот ответ недостаточен. (…)Чтобы понять обман веры, надо пойти к его началу и источнику. (…)Обратясь к началу христианского учения, в Евангелиях мы находим учение, прямо исключающее внешнее богопочитание, осуждающее его и в особенности ясно, положительно отрицающее всякое учительство. Но от времени Христа, приближаясь к нашему времени, мы находим отклонение учения от этих основ, положенных Христом. Отклонение это начинается со времен апостолов, особенно охотника до учительства Павла; и чем дальше распространяется христианство, тем больше и больше оно отклоняется и усваивает себе приемы того самого внешнего богопочитания и учительства, отрицание которого так положительно выражено Христом. (…) …со времени … царя Константина и Никейского собора церковь становится делом, и делом обмана. Начинается … обман митрополитов с мощами, попов с евхаристиею, Иверских, синодов и т.п… Обман этот старый, и он начался не из одних выгод частных лиц. (…) Причины, приведшие к этому, были недобрые. (…) Начало было зло - ненависть, человеческая гордость, вражда против Ария (2) и других; и другое, еще большее зло - соединение христиан с властью.Власть - Константин царь, по языческим понятиям стоящий на высоте величия человеческого (их причитали к богам), принимает христианство, подает пример всему народу, обращает народ и подает руку помощи против еретиков и уставляет посредством вселенского собора единую правую христианскую веру.
Христианская кафолическая вера установлена навсегда. (…) …обман церкви идет до сих пор, обман, состоящий в том, что принятие властью христианства нужно для тех, которые понимали букву, а не дух христианства, потому что принятие христианства без отречения от власти есть насмешка над христианством и извращение его.
Освящение власти государственной есть кощунство, есть погибель христианства. Проживя 1500 лет под этим кощунственным союзом мнимого христианства с государством, надо сделать большое усилие, чтобы забыть все сложные софизмы, которыми 1500 лет, везде в угоду власти, изуродовав все учение Христа, чтобы оно могло ужиться с государством, пытались объяснить святость, законность государства и возможность его быть христианским. В сущности же слова "христианское государство" есть то же, что слова: теплый, горячий лед. Или нет государства, или нет христианства.
Для того, чтобы ясно понять это, надо забыть все те фантазии, в которых мы старательно воспитываемся, и прямо спрашивать о значении тех наук исторических и юридических, которым все учат. Основ эти науки не имеют никаких. Все эти науки не что иное, как апология насилия.
(…) Было разбойничье гнездо в Риме; оно разрослось грабительством, насилием, убийством; оно завладело народами. Разбойники и потомки их, с атаманами, которых называли то Кесарем, то Августом, во главе, - грабили и мучили народы для удовлетворения своих похотей. Один из наследников этих разбойничьих атаманов, Константин, начитавшись книг и пресытившись похотной жизнью, предпочел некоторые догматы христианства прежним верованиям. Принесению людских жертв он предпочел обедню, почитанию Аполлона, Венеры и Зевса он предпочел единого Бога с сыном Христом и велел ввести эту веру между теми, которых он держал под своей властью.
"Цари властвуют над народами, между вами да не будет так. Не убей, не прелюбодействуй, не имей богатств, не суди, не присуждай. Терпи зло". Всего этого никто не сказал ему. "А ты хочешь называться христианином и продолжать быть атаманом разбойников, бить, жечь воевать, блудить, казнить, роскошествовать? Можно".
И они [духовенство – прим. моё] устроили ему христианство. (…) …устроили ему такое христианство, что он мог, не стесняясь, жить по-старому, по-язычески. С одной стороны - Христос, сын Бога, затем только и приходил, чтобы его и всех искупить. Оттого, что Христос умер, Константин может жить, как хочет. А этого мало - можно покаяться и проглотить кусочек хлебца с вином, это будет спасенье, и все простится. Мало того, - они еще его власть разбойничью освятили и сказали, что она от Бога, и помазали его маслом. Зато и он им устроил, как они хотели - собрание попов, и велел сказать, какое должно быть отношение каждого человека к Богу, и каждому человеку велел так повторять.
И все стали довольны, и вот 1500 лет эта самая вера живет на свете, и другие разбойничьи атаманы ввели ее, и все они помазаны, и все, все от Бога. Если какой злодей пограбит всех, побьет много народа, его они помажут - он от Бога. У нас мужеубийца, блудница [имеется в виду Екатерина II – прим. моё] была от Бога, у французов - Наполеон. А попы, зато - не только уж от Бога, но почти сами боги, потому что в них сидит дух святой. И в папе, и в нашем синоде с его командирами-чиновниками.
И как какой помазанник, т.е. атаман разбойников, захочет побить чужой и свой народ, - сейчас ему сделают святой воды, покропят, крест возьмут (тот крест, на котором умер нищий Христос за то, что он отрицал этих самых разбойников) и благословят побить, повесить, голову отрубить.
И все бы хорошо, да не умели и тут согласиться и стали помазанники друг друга называть разбойниками (то, что они и есть), и стали попы друг друга называть обманщиками (то, что они и есть); а народ стал прислушиваться и перестал верить и в помазанников, и в хранителей св. духа…
(…) Речь же об обманщиках, мнимых христианах [духовенство – прим. моё]. Такими они сделались от соединения с разбойниками [государственная светская власть – прим. моё]. И не могло быть иначе. Они сошли с дороги с той первой минуты, как освятили первого царя и уверили его, что он своим насилием может помочь вере, - вере о смирении, самоотвержении и терпении обид. Вся история настоящей церкви, не фантастической, т.е. история иерархии под властью царей есть ряд тщетных попыток этой несчастной иерархии сохранить истину учения, проповедуя ее ложью и на деле отступая от нее. Значение иерархии основано только на учении, которому она хочет учить. Учение говорит о смирении, самоотречении, любви, нищете; но учение проповедуется насилием и злом.
Для того, чтобы иерархии было чему учить, чтобы были ученики, нужно не отрекаться от учения, но для того, чтобы очистить себя и свою незаконную связь с властью, нужно всякими соображениями скрыть сущность учения. А для этого нужно перенести центр тяжести учения не на сущность учения, а на внешнюю сторону его. И это самое делает иерархия.
Так вот: источник того обмана веры, который проповедуется церковью… есть соединение иерархии, под именем церкви, с властью - насилием. (…)
Истинная вера везде может быть, только не там, где она явно насилующая, - не в государственной вере. (…)Странно сказать, но название "православная, католическая, протестантская" вера … значат не что иное, как вера, соединенная с властью, т.е. государственная вера и потому ложная.
(…)Понятие церкви … соединилось с властью и стало действовать, как власть. И все то, что соединилось с властью и подпало ей, перестало быт верой, а стало обманом.
Чему учит христианство, понимая его как учение какой бы то ни было церкви или всех церквей?
Как хотите разбирайте, … но … все учение христианское распадется на два резкие отдела: учение о догматах, начиная с божественности сына, духа, отношения этих лиц, до евхаристии с вином или без вина, пресного или кислого хлеба, - и на нравственное учение смирения, нестяжательности, чистота телесной, семейной, неосуждения и освобождения от неволи уз, миролюбия. Как ни старались учители церкви смешать эти две стороны учения, они никогда не смешивались, и как масло от воды, всегда были врозь...
(…) … на какой ни взглянешь догмат, хоть с самого начала - догмат божественности Христа - и до сложения перстов, до причастия с вином или без вина, - плоды всех этих умственных трудов на разъяснение догматов: злоба, ненависть, казни, изгнания, побоища жен и детей, костры, пытки. Посмотришь на другую сторону - нравственного учения, от удаления в пустыню для общения с Богом до обычая подавать калачи в острог, и плоды этого - все наши понятия добра, все то радостное, утешительное, служащее нам светочем в истории.
Догмат непорочного зачатия богородицы - нужен он или нет? Что от него произошло? Злоба, ругательства, насмешки. А польза была? Никакой. Учение о том, что не надо казнить блудницу, нужно или нет? Что от него произошло? Тысячи и тысячи раз люди были смягчены этим напоминанием.
Другое: в догматах каких бы то ни было все согласны? - Нет. - В том, чтобы просящему дать? - Все.
И вот первое - догматы, в чем никто не согласен, что никому не нужно, что губит людей, это-то иерархия выдавала и выдает за веру; а второе, то, в чем все согласны, что всем нужно и что спасает людей, этого, хотя и не смела отрицать иерархия, но не смела и выставлять, как учение. ибо это учение отрицало ее самое.»
***
Статья «Церковь и государство» была написана в ноябре-декабре 1879 года, т.е. вскоре после окончания «Анны Карениной». То, что в романе было показано ярко, живо, но пунктирно – церковь как государственное учреждение с присущей ему бюрократией, церковный догматизм и лицемерие – в данной статье раскрывается полно и подробно, с анализом причин и последствий такого положения. Обличительный тон, нескрываемый сарказм этого сочинения ясно показывают отношение автора к разбираемым им вопросам.
Эта работа – продолжение и развитие мыслей Толстого, занесенных в Записную книжку в сентябре-октябре 1879 г. Она стала первой в ряду статей, посвященных вопросам религии и церкви. Как мы видим, в ней полностью отражены взгляды Толстого и на сам институт церкви и на его связь с властными структурами. Остальные работы писателя по этой тематике дополняли, углубляли, детализировали положения, озвученные в данной статье. Несмотря на то, что статья была написана в конце 1879 г., первое ее литографированное издание вышло только в 1886 году.
О том, как это сочинение получило распространение, П. И. Бирюков (русский публицист и общественный деятель, известен как крупнейший биограф, друг и последователь Л. Н. Толстого) рассказывает следующее: «Эта статья представляет неоконченный вариант, вероятно, времени писания “Критики догматического богословия”... Копию [статьи «Церковь и государство» – прим. моё] я привез в Петербург, в «Посредник». Нас посещали студенты из разных революционных кружков. Одним из них был студент Василий Васильевич Водовозов. Он усердно занимался в университете литографированием лекций. Я думаю, что это занятие его привлекало главным образом тем, что этим путем ему удавалось литографировать запрещенные революционные сочинения. Так как новые религиозно-философские произведения Льва Николаевича были запрещены, то он занялся изданием и этих произведений, хотя и не был согласен с ними. Таким образом, он издал «Исповедь», «Краткое Евангелие», «В чем моя вера?», «Так что же нам делать?». Я снабжал его оригиналами, получая их от Владимира Григорьевича Черткова.
Когда Василий Васильевич зашел ко мне по моем возвращении из Ясной, чтобы узнать, не привез ли я чего-нибудь нового, я показал ему «Церковь и государство». Он прочел, пришел в восторг в сказал, что это непременно надо издать. (…)Водовозов взял у меня копию и через несколько дней, возвратив мне ее, вручил мне уже готовый, прекрасно изданный литографированный экземпляр, сказав, что статья эта имеет большой успех среди студенчества».
(О дальнейшем пути Толстого в его веровании, богоискательстве, спорах с христианской церковью и, в конце концов, в создании собственного вероучения мы поговорим позже.)
________________________________________________________________________
(1) Экклезия (экклесия)– термин, обозначавший народное собрание во многих древнегреческих городах-государствах (были и другие названия: «апелла», «гелиея», «агора»). Типичное греческое собрание периода классики охватывало всех граждан мужского пола. В некоторых случаях к участию в собрании допускались только люди определенного возраста (обычно от 30 до 60 лет), или только способные носить оружие, но уже в Афинах 5 в. до н.э. последнее требование не имело силы. Как правило, собрание обладало ограниченными полномочиями: экклесия избирала магистратов и принимала либо отвергала законопроекты, выдвигаемые высшими должностными лицами или советом. К примеру, в архаический период собрание признавало или опротестовывало выборы нового царя, принимало окончательное решение при объявлении войны или заключении мира. В Афинах, однако, полномочия собрания были значительно большими.
В иудеохристианской традиции слово «экклесия» (лат. ecclesia) стало обозначать церковь, собрание верующих.
(2) А́рий (греч. Ἄρειος; 256—336, Константинополь) — один из ранних ересиархов, основоположник арианства. Был рукоположён во диакона архиепископом Петром Александрийским и им же был отлучён за приверженность мелитианству. Очевидно, позже он раскаялся, поскольку архиепископ Ахилла рукоположил его во пресвитера Александрийской Церкви.
После Никейского Собора Арий был сослан в Иллирию с запретом возвращаться в Египет. Однако вскоре императором Константином был возвращен из ссылки.
Арий был основателем нового учения в христианстве в IV—VI веков н. э. – арианства, утверждавшего сотворённую природу Бога-Сына и расходившегося с основным течением христианства того времени в интерпретации природы Христа.
Несмотря на то, что арианство считалось полностью уничтоженным еще в раннем Средневековье, общины, его исповедующие, существуют и в наше время.
@темы: история, другой взгляд на, разговоры, споры, обсуждения, литература, Страсти по Анне