VII
Семья Карениных (окончание)
Анна
Напомню, что роман «Анна Каренина» был злободневным, в те годы в обществе настойчиво муссировался вопрос об упрощении норм бракоразводного процесса. На страницах газет и журналов велось шумное обсуждение этой темы, возникали стычки и споры по этому вопросу. У Л. Толстого был свой взгляд на семью и брак.
«Был разговор о семейной жизни. Я говорил, что хорошая семейная жизнь возможна только при сознанном, воспитанном в женщинах убеждении в необходимости всегдашнего подчинения мужу, разумеется, во всем, кроме вопросов души — религиозных. Я говорил, что это доказывается тем, что так было с тех пор, как мы знали жизнь людей, и тем, что семейная жизнь с детьми есть переезд на утлой лодочке, который возможен только тогда, когда едущие подчиняются одному. И таким одним признавался всегда мужчина, по той причине, что, не нося, не кормя, он может быть лучшим руководителем жены, чем жена мужа», - пишет он в дневнике. И еще: «Семья - это плоть. Бросить семью – … убить себя». Вполне патриархальные, традиционные взгляды.
читать дальшеИ эти взгляды он яростно отстаивает в романе. Я уже говорила, что во всех вариантах романа Толстой упорно вел Анну – изменницу и разрушительницу брака – к гибели. В первых набросках книги он давал схематичные портреты своих героев, должные отразить их внутреннюю суть. Портреты эти не просто карикатурны, они вызывают омерзение. Судите сами: «Действительно, они были пара: он прилизанный, белый, пухлый и весь в морщинах; она некрасивая, с низким лбом, коротким, почти вздернутым носом и слишком толстая. Толстая так, что еще немного, и она стала бы уродлива. Если бы только не огромные черные ресницы, украшавшие ее серые глаза, черные огромные волоса, красившие лоб, и не стройность стана и грациозность движений, как у брата, и крошечные ручки и ножки, она была бы дурна». Так выглядели Каренин и Анна.
И в Балашове, предшественнике Вронского, в черновых вариантах романа, кажется, нет ни одной привлекательной черты: «По странному семейному преданию, все Балашовы носили серебряную кучерскую серьгу в левом ухе и все были плешивы... И борода, хотя свежо выбритая, синела по щекам и подбородку». Позже писатель назвал Каренина «белым», а Балашова – «черным». «Она тонкая и нежная, он черный и грубый», — пишет Толстой в черновиках об Анне и Балашове. «Черный» — «белый», «нежная» — «грубый», — в этих общих понятиях намечается контур сюжета.
По мере написания романа взгляд Толстого на эти персонажи менялся. Карикатурность внешних черт исчезла, уступив место реалистическому описанию с детальной проработкой, как внешних данных, так и внутреннего мира героев. Более того, автор, как мне кажется, их полюбил, во всяком случае, потеплел и к изменнице Анне и к ее «ученому чудаку» – мужу, и к разрушителю семьи – «черному и грубому» Вронскому.
В окончательном варианте романа мы видим Анну совсем другой, но обратите внимание на концовку описания. «Она была прелестна в своем простом черном платье, прелестны были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо в своем оживлении; но было что-то ужасное и жестокое в ее прелести».
Ее страшные сны, ее мрачные предчувствия… В самом начале знакомства Анны с Вронским, когда он уже начал говорить о своей любви, но пока не получал ответа, мы видим ее такой: «Анна шла, опустив голову и играя кистями башлыка. Лицо ее блестело ярким блеском; но блеск этот был не веселый — он напоминал страшный блеск пожара среди темной ночи».
Кити однажды сказала об Анне: «Да, что-то чуждое, бесовское и прелестное есть в ней».
Есть и еще некоторые моменты, которые явно показывают стремление Л. Толстого придать Анне черты роковой, демонической женщины, злой, всеразрушающей силы. И вместе с тем он не раз подчеркивает ее жалкое, униженное положение в роли любовницы, ее жалкий вид.
Честно говоря, я так и не увидела в Анне ни демонического начала, ни жалкого обличья. Я увидела в ней очень цельную натуру, женщину, опередившую свое время, более умную и сильную, чем не только ее окружение, но и любящие ее мужчины.
Анна в браке с Карениным и в союзе с Вронским – это, по сути, две разные женщины, потому и рассматривать придется «двух» разных Анн.
Анна Каренина в законном браке.
Как мы уже знаем, Анна воспитывалась богатой теткой, барыней провинциального губернского городка, где губернатором в то время был Каренин. Замуж девушек выдавали в 16-18-летнем возрасте, не избежала этой участи и Анна. Провинциальное воспитание тогда было более строгим, чем в столицах. Ни до своего замужества, ни во время жизни с Карениным она так и не успела познать ни настоящей любви, ни просто любовного увлечения. С детства внушенные религиозные догмы о незыблемости брака, подчинении своему мужу, проклятии и каре за преступную любовь и нарушение священных брачных уз вошли в ее плоть и кровь. Всю свою нерастраченную любовь Анна отдала сыну. Да и кому же ее было отдавать, если Каренин был с ней сух и насмешлив, держал ее на расстоянии, а завести интрижку на стороне не позволял ни характер Анны, ни ее воспитание? Муж для нее, скорее, был строгим отцом, нежели любимым и любящим мужчиной. Он был значительно старше ее, опытней, он лучше знал высший свет, куда ввел молодую жену.
Вскоре Анна досконально узнала высшее петербургское общество и людей в него входящих. «Анна теперь с трудом могла вспомнить то чувство почти набожного уважения, которое она в первое время имела к этим лицам. Теперь она знала всех их, как знают друг друга в уездном городе; знала, у кого какие привычки и слабости, у кого какой сапог жмет ногу; знала их отношения друг к другу и к главному центру; знала, кто за кого и как и чем держится и кто с кем и в чем сходятся и расходятся…». Обладая цепким взглядом и ясным умом, Анна прекрасно понимала людей, с которыми сталкивала ее судьба. Она давала им очень точные характеристики, полностью раскрывающие их сущность.
Анна стала хозяйкой большого богатого дома Каренина, прекрасно воспитанная, образованная, элегантная, она уверенно вела хозяйство и блистала в свете, не давая ни малейшего повода усомниться в своей порядочности.
Конечно же, за Анной пытались ухаживать – она была красива и умна, что неоднократно подчеркивал Толстой. Между супругами не было никаких тайн, и когда Анна получила признание в любви от подчиненного ее мужа, она тут же рассказала ему об этом. На это «…Алексей Александрович ответил, что, живя в свете, всякая женщина может подвергнуться этому, но что он доверяется вполне ее такту и никогда не позволит себе унизить ее и себя до ревности».
Казалось бы, Толстой описывает идеальную семью, где царили взаимопонимание и теплые отношения, где Алексей Александрович знал все о своей молодой жене, и она прекрасно знала его привычки, интересовалась его делами, его увлечениями. Но вдруг, с появлением Вронского все меняется: у Анны впервые возникает тайна от мужа, она начинает смотреть на него другими глазами: «Все-таки он хороший человек, правдивый, добрый и замечательный в своей сфере, — говорила себе Анна, вернувшись к себе, как будто защищая его пред кем-то, кто обвинял его и говорил, что его нельзя любить. — Но что это уши у него так странно выдаются! Или он обстригся?»
Постепенно, исподволь, в течение целого года ухаживания Вронского за Анной разваливалась семейная идиллия. Чувствующий это и что-то подозревающий Алексей Александрович пытался вызвать Анну «на объяснение», но так и не сумел найти нужный тон и пробить стену, которую она выстроила между ними: «…каждый раз, как он начинал говорить с ней, он чувствовал, что тот дух зла и обмана, который владел ею, овладевал и им, и он говорил с ней совсем не то и не тем тоном, каким хотел говорить».
Разумеется, вслед за Толстым, было бы очень легко обвинить Анну в развале семьи. Но только ли она была в этом виновата? Молодая, красивая, умная, очень живая женщина проживает не свою жизнь – жизнь сухого и педантичного мужа, отличающегося от нее и по характеру, и по возрасту, и по образу жизни. Ведя эту жизнь, она все время подавляла свою сущность, свой характер, подстраиваясь под принятые нормы, подчиняясь установленным правилам. Так, мы видим разительную перемену в ее облике, когда Анна вернулась из Москвы, от своего брата, где она встречалась с близкими ей людьми, в Петербург к мужу: «… на лице ее не только не было того оживления, которое в бытность ее в Москве так и брызгало из ее глаз и улыбки: напротив, теперь огонь казался потушенным в ней или где-то далеко припрятанным». Отдушиной в этой размеренной, серой жизни был для нее сын – единственный человек в семье, которого она искренне любила, с которым была сама собой, и от которого получала ответную, такую же искреннюю и живую любовь.
Рано или поздно, но серое, привычное и скучное сосуществование жены и мужа Карениных было бы нарушено. Случилось так, что нарушителем спокойствия стал Алексей Вронский – молодой блестящий офицер.
Обладая цельным характером и будучи очень порядочной женщиной, Анна долго не поддавалась своему влечению, не бросилась сразу же в возникшую любовь. Всеми силами она пыталась сопротивляться нахлынувшему чувству, не ища с Вронским встреч и видясь с ним только в обществе. Она давала себе отчет в том, что никогда не сможет вести легкую любовную интрижку, как было принято в свете, и понимала, что любовь вне законного брака для нее – беда, а не счастье. Но сердцу не прикажешь, в конце концов, Анна ответила на чувства Вронского и тем самым ввергла себя в лживые, фальшивые отношения с мужем, что претило ее натуре.
«Преступная» любовь Анны стала тем оселком, на котором проверялась крепость ее семьи, ее отношений с Карениным. И вот тут-то и оказалось, что за образцово-идиллическим фасадом – пустота. На самом деле между мужем и женой нет даже взаимного уважения. Анну все больше и больше раздражало лицемерие Каренина, который даже после ее признания, ненавидя ее, заставлял изображать счастливую семью. «”Я дурная женщина, я погибшая женщина, — думала она, — но я не люблю лгать, я не переношу лжи, а его (мужа) пища — это ложь. Он все знает, все видит; что же он чувствует, если может так спокойно говорить? Убей он меня, убей он Вронского, я бы уважала его. Но нет, ему нужны только ложь и приличие”, — говорила себе Анна…».
После своего признания в неверности, Анна ожидала чего угодно: дуэли Каренина с Вронским, того, что муж выгонит ее из дома, не ожидала она только одного: что муж заставит ее вести лживую, лицемерную жизнь.
А ведь Анна, полностью признавая свою вину, поначалу хотела забрать сына и оставить дом мужа, но, увы, воспитанная в духе полного подчинения супругу, на тот момент она так и не смогла ослушаться его, осталась и, все более ненавидя Каренина, продолжила играть по его правилам.
Подспудно в ней зрело понимание настоящей сущности Каренина и своего теперешнего положения: «…Они говорят: религиозный, нравственный, честный, умный человек; но они не видят, что я видела. Они не знают, как он восемь лет душил мою жизнь, душил все, что было во мне живого, что он ни разу и не подумал о том, что я живая женщина, которой нужна любовь. Не знают, как на каждом шагу он оскорблял меня и оставался доволен собой. Я ли не старалась, всеми силами старалась, найти оправдание своей жизни? Я ли не пыталась любить его, любить сына, когда уже нельзя было любить мужа? Но пришло время, я поняла, что я не могу больше себя обманывать, что я живая, что я не виновата, что Бог меня сделал такою, что мне нужно любить и жить…». «Она знала вперед, что все останется по-старому, и даже гораздо хуже, чем по-старому».
Так можно ли осуждать Анну за то, что она хотела вырваться из опутавшей ее паутины лжи?
Читая роман, я не могла отделаться от мысли, что при написании истории Анны Карениной, в Толстом боролись два человека – моралист и писатель-реалист. Моралист поставил основную задачу: осудить и наказать неверную жену, показать ее в жалком виде, дабы вызвать у читателя снисходительное сочувствие к ее загубленной судьбе, осуждение ее поведения и твердую уверенность в том, что счастье возможно только в законном браке.
Но по мере написания романа верх брал писатель-реалист, показывая жизнь героев со всех сторон, с их мыслями, чувствами, объяснением поведения, окружением, занятиями и т.д. И все это привело к тому, что безапелляционное обвинение кого-либо из них стало невозможным.
Только мы узнали о настоящей семейной жизни Анны и ее взаимоотношениях с мужем и начали проникаться к ней сочувствием и пониманием, как Толстой-моралист возвращается к своим сентенциям: «Она никогда не испытает свободы любви, а навсегда останется преступною женой, под угрозой ежеминутного обличения, обманывающею мужа для позорной связи с человеком чуждым, независимым, с которым она не может жить одною жизнью».
Переходы от реалистичного описания к прямому или косвенному морализаторству прослеживаются на протяжении всей истории Анны, и, в конце концов, это противостояние приведет к неожиданным поворотам сюжета и очень неоднозначным итогам.
Оставаясь при Каренине и любя Вронского, Анна постоянно мучается чувством вины за свое преступление – измену законному супругу, своему долгу, нарушение клятвы верности, за свою незаконную любовь. Впервые она испытала его в момент близости с Вронским, и далее это чувство буквально сжирает ее, отравляя даже самые счастливые моменты любви с Вронским. Это постоянное самоистязание порождает в ней недоверие к чувствам Вронского, вечные сомнения в подлинности его любви. В это время ее единственным якорем в жизни становится сын: «…в том состоянии, в котором она находилась, у ней есть держава, независимая от положения, в которое она станет к мужу и к Вронскому. Эта держава — был сын. В какое бы положение она ни стала, она не может покинуть сына. Пускай муж опозорит и выгонит ее, пускай Вронский охладеет к ней и продолжает вести свою независимую жизнь (она опять с желчью и упреком подумала о нем), она не может оставить сына. У ней есть цель жизни».
Только привязанность к сыну и боязнь того, что Каренин после развода, как и обещал, отберет Сережу, заставляла Анну мириться со своим положением в доме супруга и отказаться от мысли о разводе.
@темы: история, другой взгляд на, разговоры, споры, обсуждения, литература, Страсти по Анне