Пародии А. Иванова

[Madilain]

Пародии А. Иванова

Вспыхает небо, разбужая ветер
Проснувший гомон птичьих голосов.
Проклинывая все на белом свете
Я вновь бежу в нетоптанность лесов.
Шуршат зверушки, выбегнув навстречу,
Приветливыми лапками маша.
Я среди тут пробуду целый вечер,
Бессмертные творения пеша.
Но выползя на миг из тины зыбкой,
Болотная зеленовая тварь,
Совает мне с заботливой улыбкой,
Большой орфографический словарь.

Рок пророка
Кривонос и косорыл,
удивился и смутился:
серафимный шестикрыл
в юном облике явился.

Вадим Рабинович

Хоть я музами любим,
Только как ни ковырялся,
Шестикрылый Серафим
Мне ни разу не являлся...

Вместо этого уныл,
Точно он с луны свалился,
Серафимный Шестикрыл,
На распутье мне явился.

"Ну-с", — свою он начал речь,
"Чем желаете заняться?"
"Вот хочу жаголом глечь!"
Так я начал изъясняться...
"Сочиняю для людей,
Пред людьми предстал не голым,
Так сказать людца сердей,
Собираюсь глечь жаголом"...

Серафим главой поник,
И махнув крылом как сокол,
Вырвал язный мой грешик,
Чтобы Пушкина не трогал... "

Весь в голубом
Меж бровями складка.
Шарфик голубой,
Трепетно и сладко
Быть всегда с тобой.

Константин Ваншенкин


Мне мила любая
Чёрточка твоя,
Словно голубая
Лирика моя.

Трепетна и томна,
Чуточку сладка,
Несколько альбомна,
Капельку горька.

Я всегда с тобою.
Ты всегда со мной.
Небо голубое.
Шарфик голубой.

Быть с тобою сладко
Ты мила, я мил.
Острая нехватка
Розовых чернил.

О пользе страданий
А в полынье, в наплыве мрака,
В воде, густеющей как мёд,
Живая плавает собака,
Стараясь выбраться на лёд...

Молчит толпа. Мальчишка хнычет,
Клубится снег. Тускнеет свет...

И все расходятся по делу.
А я – неведомо куда...

Михаил Дудин


Сугроб пружинил, как подушка,
Я размышлял о бытие.
И вдруг увидел, как старушка
Барахтается в полынье.

Нет, не купается... Одета.
Ручонками ломает лёд.
Но грациозна, как Одетта,
В воде густеющей как мёд.

Как человек и как писатель
Я был немало огорчен.
Со мною был один приятель,
И он был тоже удручен.

Стояли мы. Чего-то ждали
На тротуаре у столба.
И сокрушенно рассуждали,
Что это, видимо, судьба...

Не в силах превозмочь рыданье,
Я закричать хотел: "Плыви!"
Но в горле – ком от состраданья,
От зимней стужи и любви.

И вот с отчётливостью тяжкой
Я понял: близится беда...
И не ошибся – над бедняжкой
Сомкнулась чёрная вода.

Потом и прорубь затянулась,
Снежинки падали, тихи...
Душа в страданье окунулась,
И – потянуло на стихи.

Делай как я !
Когда, смахнув с плеча пиджак,
Ложишься навзничь на лужок,
– ты поступаешь, как Жан-Жак,
Философ, дующий в рожок.

Александр Кушнер


Когда пьёшь кофе натощак
И забываешь о еде,
Ты поступаешь как Бальзак,
Который Оноре и де.

Когда в тебе бурлит сарказм
И ты от гнева возбуждён,
Ты просто вылитый Эразм,
Что в Роттердаме был рождён.

Когда, освободясь от брюк,
Ложишься навзничь на диван,
То поступаешь ты, мой друг,
Как мсье Гюи де Моппасан.

Когда ты вечером один
И с чаем кушаешь безе,
Ты Салтыков тире Щедрин
И плюс Щедрин тире Бизе.

Когда ж, допустим, твой стишок
Изящной полон чепухи,
То поступаешь ты, дружок,
Как Кушнер, пишущий стихи.

Маясь животом
Смотрел сегодня танец живота.
Красивая девчонка, да не та,
Что спать не даст одной короткой фразой.
Восточная красавица, прости.
Восточная красавица, пусти
К непляшущей, к нездешней, к светлоглазой.

Лев Ошанин


В далёкой экзотической стране,
Где всё принципиально чуждо мне,
Но кое-что достойно уваженья,
Смотрел сегодня танец живота.
Живот хорош, но в общем – срамота.
Сплошное, я считаю, разложенье!

Не отведя пылавшего лица,
Я этот ужас вынес до конца,
Чуть шевеля сведёнными губами:
Восточная красавица, зачем
Ты свой живот показываешь всем?!
С тобой бы нам потолковать на Баме...

Восточная красотка хороша!
Но кровью облилась моя душа,
Ведь так недалеко и до конфуза...
Халат взяла бы или хоть пальто,
А то нагая... Это же не то,
Что греет сердце члена профсоюза!

Восточная красавица, прости,
Но я хотел бы для тебя найти
Достойное эпохи нашей дело.
Чтоб ты смогла познать любовь и труд,
Но я боюсь, что этот факт сочтут
Вмешательством во внутреннее тело...

Путь к мудрости
Всю ночь себя четвертовал
И вновь родился утром.
Бескомпромисно-твёрдым стал
И молчаливо-мудрым.

Алексей Марков

Всю ночь себя колесовал,
Расстреливал и вешал.
Я так себя разрисовал,
Что утром сам опешил.

Зато когда наутро встал
– совсем другое дело!
Душою за ночь мягким стал,
А тело – затвердело.

Молчанье гордое храня,
Я сел на одеяло.
Бескомпромиссностью меня
Обратно обуяло!

И – дальше больше! – Мудрость вдруг
Во мне заговорила.
И снова ахнули вокруг:
– а вот и наш мудрило!

Он может, но...
Нет, жив Дантес.
Он жив опасно,
Жив
Вплоть до нынешнего дня.
Ежеминутно,
Ежечасно
Он может выстрелить в меня.

Николай Доризо

Санкт-Петербург взволнован очень.
Разгул царизма.
Мрак и тлен.
Печален, хмур и озобочен
Барон Луи де Геккерен.

Он молвит сыну осторожно:
– Зачем нам Пушкин?
Видит бог,
Стреляться с кем угодно можно,
Ты в Доризо стрельни,
Сынок!

С улыбкой грустной бесконечно
Дантес
Взирает на него.
– Могу и в Доризо, конечно,
Конечно,
Какая разница,
В кого...

Но вдруг
Лицо его скривилось,
И прошептал он
Как во сне:
– Но кто тогда,
Скажи на милость,
Хоть словом
Вспомнит обо мне?!..

Разговор
Бесконечными веками
– есть на то причина –
разговаривал руками
Любящий мужчина.

Римма Казакова

Повстречался мне нежданно
И лишил покоя.
И что я ему желанна,
Показал рукою.

Молча я взглянула страстно,
Слова не сказала
И рукой, что я согласна,
Тут же показала.

Образец любовной страсти
Нами был показан.
Разговор влюбленным, к счастью,
Противопоказан.

А потом горела лампа,
Молча мы курили,
Молча думали: "и ладно,
И поговорили..."

Так вот счастье и куётся
Издавна, веками...
Всем же только остаётся
Развести руками.

Дерзновенность
Жизнь коротка. Бессмертье дерзновенно.
Сжигает осень тысячи палитр.
И, раздвигая мир, скала Шопена
Во мне самой торжественно парит.

Екатерина Шевелева

Здоровье ухудшалось постепенно,
Районный врач подозревал гастрит.
Но оказалось, что скала Шопена
Во мне самой торжественно парит.

Ночами я особенно в ударе,
Волшебный скрип я издаю во сне;
Но это просто скрипка Страдивари
Сама собой пиликает во мне.

И без того был организм издёрган,
В глазах темно, и в голове туман...
И вот уже во мне не просто орган
– нашли собора Домского орган!

Потом нашли палитру Модильяни,
Елисавет Петровны канапе,
Подтяжки Фета, галстук Мастрояни,
Автограф Евтушенко и т. п.

Врачи ломали головы. Однако
Рентгеноснимок тайну выдает:
Представьте, что во мне сидит собака
Качалова! И лапу подаёт!

Непросто изучить мою натуру,
Зато теперь я обучаю всласть,
Во-первых, как войти в литературу,
И, во-вторых, – в историю попасть.

Для тех, кто спит
Спит острословья кот.
Спит выдумки жираф.
Удачи спит удод.
Усталости удав.

Яков Белинский

Спит весь животный мир.
Спит верности осёл.
Спит зависти тапир.
И ревности козёл.

Спит радости гиббон.
Забвенья спит кабан.
Спит хладнокровья слон.
Сомненья пеликан.

Спит жадности питон
Надежды бегемот.
Невежества тритон.
И скромности енот.

Спит щедрости хорёк.
Распутства гамадрил.
Покоя спит сурок.
Злодейства крокодил.

Спит грубости свинья...
Спокойной ночи всем!
Не сплю один лишь я...
Спасибо, милый Брем!

Воздаяние
Пропою про урожаи
И про Вегу, как фантаст.
Глядь, какой-нибудь Державин
Заприметит
И воздаст.

Василий Фёдоров

Шёл я как-то, трали-вали,
С выраженьем на лице.
И подумал: не пора ли
Сдать экзамен
За лицей?

Как-никак я дока в лирах,
Правда, конкурс – будь здоров!
Много этих... В вицмундирах,
Как их там?
Профессоров.

В жар кидает... Вдруг сомлею,
Не попасть бы тут впросак.
По-французски не парлею,
Знамо,
Истинный русак!

Стар Державин.
Был да вышел...
Как бы в ящик не сыграл...
На середку тут я вышел,
В груди воздуху набрал.

Как запел про урожаи
Да про Вегу как пошёл!..
Посинел старик Державин,
Вскрикнул: "Ах!"
И в гроб сошёл.

Девушки и женщины
Влюбчивый, доверчивый, земной,
Я один виновен перед вами,
Женщины, обиженные мной,
Девушки с печальными бровями.

Валентин Сорокин

Влюбчивый, доверчивый, земной,
Я достоин пращура Адама.
Девушки, обиженные мной,..
Вы уже не девушки, а дамы.

У одной – бедою сомкнут рот,
Чистый лоб печален и бескровен.
У другой – совсем наоборот:
Грустные глаза, ресницы, брови.

А у третьей – скулы сведены
И ночами мучает одышка,
А у этой – лёгкие больны
И растёт разбойником парнишка.

Отметелен, знойчат и фырчист, (*)
Не пленённый скукой, как и все мы,
Женщины, я перед вами чист,
Не могу я
Сразу быть со всеми!

Я всех вас по-прежнему люблю,
Сердце по кусочкам растащили...
Только об одном судьбу молю:
Только бы
Жене не сообщили...

(*) Слова принадлежат Вал. Сорокину.

Пенелопа
Её улыбка неземная
Звучит, как исповедь моя...
И Афродита это знает
И не уходит от меня.

Андрей Дементьев, "Афродита"

Хоть о себе писать не ловко,
Но я не даром реалист;
Ко мне пристала Пенелопа
Как, извиняюсь, банный лист.

Она такая неземная,
И ясный взгляд, и чистый лоб.
И я, конечно, это знаю:
Что я, не знаю Пенелоп?!

Я долго думал: в чём причина
Моих успехов и побед?
Наверно, я такой мужчина,
Каких и в греции-то нет....

До этого была Даная...
За мной ходила целый год.
И Афродита это знает,
Но от меня не отстает.

Шла бы ты домой, Пенелопа!

Обзор
С детских лет и мне завет завещан
Скромности. Его я берегу...
Но я видел раздеванье женщин
На крутом рассветном берегу.

Евгений Винокуров

Бесконечной скромностью увенчан,
В размышленьях проводящий дни,
Наблюдал я раздеванье женщин,
Не нарочно – боже сохрани!

Небосвод безбрежен был и ясен,
Вжавшись в землю я лежал за пнём,
Притаившись. Был обзор прекрасен,
Слава богу, дело было днём.

Весь сосредоточен, как дневальный,
Я сумел подметить, что хотел:
Эллипсообразны и овальны
Впадины и выпуклости тел!

Искупались... Волосы намокли.
Высохли. Оделись. Я лежу.
Хорошо, что с детства без бинокля
Я гулять на речку не хожу!

Бес соблазна.
Посмотрите, как красиво эта женщина идет!
Как косынка эта синяя этой женщине идет!

Посмотрите, как прекрасно с нею рядом я иду.
Как и бережно и страстно под руку ее веду!

Евгений Храмов

Посмотрите! Не напрасно вы оглянитесь, друзья!
Эта женщина прекрасна, но еще прекрасней я!

Эта женщина со мною! Это я ее веду!
И с улыбкой неземною это с нею я иду!

Посмотрите, как сияют чудных глаз ее зрачки!
Посмотрите, как сверкают на моем носу очки!

Как зеленое в полоску этой женщине идет!
Как курю я папироску, от которой дым идет!

Я не зря рожден поэтом, я уже едва дышу,
Я об этом, я об этом непременно напишу!

Я веду ее под ручку из музея в ресторан.
Авторучка, авторучка мне буквально жжет карман!

Я иду и сочиняю, строчки прыгают, звеня,
Как прекрасно оттеняю я ее, она – меня!

Мы – само очарованье! И поэзия сама
– способ самолюбованья, плод игривого ума...

Крик рака
Я ли не мудр: знаю язык
– карк врапа,
Я ли не храбр: перебегу
Ход рака...

Виктор Соснора

Я начинаю. Не чих (чу?):
Чин чином.
То торс перса (Аттила, лей!)
Грех греки?
Не гамаюна потомок юн:
Крем в реку,
Как козлоногу в узде узд?
– Злоб зуды.

Ироник муки, кумиров кум
– крик рака.
Не свист стыдобы, не трут утр,
Карк крика.
Не кукареку в реке (кровь!),
Корм греке...
Неси к носу, а вы – косой,
Вам – кваса.

Добряк в дебри – бродягам бедр
– суть всуе,
И брадобрею гибрид бедр
– бром с бренди.
У вас зразы (и я созрел!)
Псом в сопот.
А языкается заплетык
– нак тадо.

После сладкого сна
Непрерывно,
С детства,
Изначально
Душу непутевую мою
Я с утра кладу на наковальню,
Молотом ожесточенно бью.

Анисим Кронгауз

Многие
(писать о том противно;
Знаю я немало слабых душ!)
День свой начинают примитивно
– чистят зубы,
Принимают душ.

Я же, встав с постели,
Изначально
Сам с собою начинаю бой.
Голову кладу на наковальню,
Молот поднимаю над собой.

Опускаю...
Так проходят годы.
Результаты, в общем, неплохи:
Промахнусь – берусь за переводы,
Попаду
– сажусь писать стихи...

Плоды вдохновения
С лозы моей две виноградины
Твоими глазами украдены.
Два персика. Яблока два.

Вчера увела ты ручьи.
Теперь они – косы твои.

Раим Фархади

Ты месяц ко мне приходила.
Весь месяц по саду ходила.
Теперь я по саду брожу.
Тебя вспоминая, дрожу.
Две дыни. Четыре арбуза.
(Еще называется – муза).
Урюка шестнадцать мешков.
С айвой шестьдесят пирожков.
Не зря ты ходила по саду...
Двенадцать кг винограду.
И персиков восемь кг.
Да центнер кизила. Эге!
Приехала ты на пегасе.
Он крыльями хлопал и пасся...
Расходов моих на фураж
Уже не окупит тираж.
Какие жестокие пытки
– подсчитывать скорбно убытки!
Как после набега хазар
Мне не с чем спешить на базар.
Однако и дал же я маху!
Не бросить ли рифмы к аллаху...
Спокойно дехканином жить
– дешевле, чем с музой дружить...

Кое-что о потолке
Выпью вечером чаю,
В потолок посвищу.
Ни о ком не скучаю.
Ни о чем не грущу.

Вадим Кузнецов

Я живу не скучаю,
Сяду в свой уголок,
Выпью вечером чаю
И плюю в потолок.

От волнений не ежусь,
Мне они нипочем.
Ни о чем не тревожусь
И пишу ни о чем...

Выражаю отменно
Самобытность свою.
Посижу вдохновенно
И опять поплюю.

Наблюдать интересно,
Как ложатся плевки...
Да и мыслям не тесно,
Да и строчки легки.

Чтим занятия те мы,
Что пришлись по нутру.
Есть и выгода: темы

И плевать продолжаю
Смачно,
Наискосок.
Потолок уважаю!
К счастью, мой – не высок...

С кем поведешься
Меня не так пугают психи
– они отходчивы,
Смелы.
Боюсь восторженных и тихих:
Одни глупы,
Другие злы.

Евгений Антошкин

Не всем дано понять, возможно,
Полет
Возвышенных идей.
И мне тоскливо и тревожно
Среди
Вменяемых людей.

Совсем другое дело – психи!
Порой буйны,
Порой тихи.
С каким они восторгом тихим
Бормочут вслух
Мои стихи!

Их жизнь близка мне и знакома,
Я среди них
Во всей красе!
Я им кричу: – У вас все дома?
– Они в ответ кричат:
– Не все!

Да разве выразить словами
То, как я
Удовлетворен.
Ведь я и сам – но между нами!
– С недавних пор
Наполеон!

На задворках
Выйдешь на задворки
И стоишь как пень:
До чего же зоркий,
Лупоглазый день!

А потянешь носом
– ух ты, гой еси!...

Евгений Елисеев

Кто-то любит горки,
Кто-то – в поле спать.
Я люблю задворки
– чисто благодать!

Дрема дух треножит
Цельный божий день.
Всяк стоит как может,
Я стою как пень.

Думать – энто точно
– лучше стоя пнем
Вислоухой ночью,
Лупоглазым днем.

Бьешься над вопросом,
Ажно вымок весь.
А потянешь носом
– хоть топор повесь.

Хорошо, укромно,
Как иначе быть...
Тут мысля истомна
– инда да кубыть.

Если ж мыслей нету,
Господи спаси,
Выручить поэта
Может "гой еси"!

Продолжатель
Ты скажешь мне: "Унылая пора",
Ты скажешь мне: "Очей очарованье".

Александр Ревич

Скажу тебе: "Унылая пора".
Ты скажешь мне: "Очей очарованье".
Красиво сказано! Что значит дарованье
И резвость шаловливого пера!

Продолжу я: "Приятна мне твоя..."
"Прощальная краса", – ты мне ответишь.
Подумать только! Да ведь строки эти ж
Стихами могут стать, считаю я.

"Люблю я пышное..." – Продолжу мысль свою.
Добавишь ты: "Природы увяданье".
Какая музыка! И словосочетанье!
Я просто сам себя не узнаю...

"В багрец и в золото"! – Вскричу тебе вослед.
"Одетые леса", – закончишь ты печально...
Наш разговор подслушан был случайно,
И стало ясно всем, что я – поэт.

Призыв
Ты кроши,
Кроши,
Кроши
Хлебушек на снег,
Потому что воробей
Ест, как человек.

Григорий Корин

Ты пиши,
Пиши,
Пиши,
Сочиняй весь век,
Потому что пародист
– тоже человек.

Он не хочет затянуть
Туже поясок,
Для него
Твои стихи
– хлебушка кусок.

Ты пиши
И мой призыв
Не сочти за лесть,
Потому что пародист
Тоже
Хочет
Есть!

Давай не говорить
Давай не говорить
О лете,
Лоскутик памяти порви.
Сегодня нет со мной
На свете
Ни колоска твоей
Любви.

Марина Тарасова

Судьбы моей
Поникли перья.
Любви загнулся
Колосок.
Порвалась ниточка
Доверья
И выпал дружбы
Волосок.

Подохла в клетке
Птичка страсти.
Котенок ласки не поет.
И щепочка
Былого счастья
В корыте памяти
Плывет.

Давай погасим
Пламя муки
Обиды тряпочку порви.
Меж нами дырочка
Разлуки,
И нет ни корочки
Любви.

Ты не смотри на это
Косо.
Как ясный полдень
На грозу.
Ведь я нашла
Отличный способ
Немножко выжимать
Слезу...

Свое и мое
И вот я иду дорогой,
Не чьей-нибудь, а своею.
К друзьям захожу под
Вечер,
Не к чьим-нибудь,
А своим.

Диомид Костюрин

Я меряю путь шагами,
Не чьими-то, а моими,

Ношу я с рожденья имя,
Не чье-нибудь, а свое.
На мир я смотрю глазами,
Не чьими-то, а своими,
И все, как поется в песне,
Не чье-нибудь, а мое.

Вожу я знакомство с музой,
Не с чьей-нибудь, а моею,
Бывает, стихи слагаю,
Не чьи-нибудь, а свои.
Иду в ресторан с женою,
Не с чьей-нибудь, а своею,
Друзья меня ждут под вечер,
Не чьи-нибудь, а мои.

Я потчую их стихами,
Не чьими-то, а своими,
Я им открываю душу,
Не чью-нибудь, а свою.
Стихами по горло сыты,
Не чьими-то, а моими,
Они вспоминают маму,
Не чью-нибудь, а мою...

Обучение русскому
Шел вчера я в толпе городской
Показалось мне, трезвому,
Грустному,
– в разношерстице речи людской
Разучился я русскому устному...

Сергей Макаров

Сердцем чувствую:
Что-то не так.
Стало ясно мне,
Трезвому,
Грустному,
– я по письменной части
Мастак,
Но слабею
По русскому
Устному.

В кабинетной работе
Я резв,
И заглядывал
В энциклопедии,
Но далек от народа
И трезв
– вот причина
Подобной трагедии.

Нет, такого народ
Не поймет.
Не одарит улыбкою
Теплою...
И пошел я однажды
В народ
С мелочишкой
В кармане
И воблою.

Потолкался в толпе
У пивной,
Так мечта воплотилась
Заветная;
И, шатаясь, ушел:
Боже мой,
Вот где устная речь
Многоцветная.

Что ни личность
– великий знаток,
И без всякой притом
Профонации.
Слов немного
– ну, может,
Пяток,
Но какие из них
Комбинации.

Каждый день
Я туда зачастил,
Распростясь
С настроеньями
Грустными,
Кабинетную речь
Упростил
И украсил словами
Изустными.

У пивной мне отныне
Почет,
А какие отныне
Амбиции.
И поставлен уже
На учет.
На учет в райотделе
Милиции.

Экологический этюд
Пахнуло чем-то непонятным
На вкус, на запах и на цвет,
Пахнуло чем-то необъятным:
И вышел на берег поэт.

Евгений Кулькин

В природе было первозданно,
В дубраве соловей дерзал.
Природа пахла несказанно,
Благоухала, я б сказал.

Короче, запах был приятный,
Но наступил внезапно шок.
Возник какой-то непонятный,
Какой-то странный запашок.

Вообще-то неоткуда вроде,
И стадо вроде не прошло...
Но бедной матушке-природе
Понятно, что произошло.

И отчего не стало рая,
Померк как будто белый свет...
В кустах, природу обзирая,
Сидел задумчивый поэт!

Высокий звон
Косматый облак надо мной кочует,
И ввысь уходят светлые стволы.

Валентин Сидоров

В худой котомк поклав ржаное хлебо,
Я ухожу туда, где птичья звон.
И вижу над собою синий небо,
Косматый облак и высокий крон.

Я дома здесь. Я здесь пришел не в гости.
Снимаю кепк, одетый набекрень.
Веселый птичк, помахивая хвостик,
Высвистывает мой стихотворень.

Зеленый травк ложится под ногами,
И сам к бумаге тянется рука.
И я шепчу дрожащие губами:
«Велик могучим русский языка!»

Преображение
Вдруг зальюсь румянцем —
Скрою боль и грусть.
С помощью двух пальцев
Больше не сморкнусь.

Виктор Коротаев

Грустно признаваться,
Боль скривила рот.
Я, конечно, братцы,
Раньше был не тот.

Был я хулиганом,
Сопли до пупа.
Водку пил стаканом,
В общем, шантрапа.

Нынче изменился,
Галстуки ношу,
Как бы изменился
И стихи пишу.

Встречных не пугаю,
Редко матерюсь,
Громко не рыгаю,
На пол не сморкнусь.

Вежлив непривычно,
Пью теперь боржом,
Шамаю прилично —
Вилкой и ножом.

Не шути со мною,
Ставь на постамент!
Был шпана шпаною,
Стал — интеллигент!

Заколдованный круг
Площадь круга… Площадь круга… Два пи эр…
— Где вы служите подруга?
— В АПН…

Юрий Ряшенцев

Говорит моя подруга чуть дыша:
— Где учился ты, голуба, в ЦПШ?(1)

Чашу знаний осушил ты не до дна
Два пи эр — не площадь круга, а длина,
И не круга, а окружности притом
Учат в классе это, кажется, в шестом.

Ну поэты! Удивительный народ!
И наука их, как видно, не берёт
Их в банальности никак не упрекнёшь,
Никаким ключом их тайн не отомкнёшь.

Все б резвиться им, голубчикам, дерзать…
Образованность все хочут показать…

(1)ЦПШ — церковноприходская школа.

Жарко!
В столовой автопарка жарко!
Внизу шурует кочегарка.
В окне блестит электросварка.
А со стены глядит доярка.

Игорь Шкляревский

Сижу в столовой автопарка.
В столовой автопарка жарко.
От щей в желудке — кочегарка.
В глазах блестит электросварка.
Ко мне подходит санитарка.
А санитарку звать Тамарка.
Она по паспорту татарка.
А у нее в руках припарка.
А со стены глядит доярка.
Ее зовут, наверно, Ларка.
Есть у нее сестра — свинарка.
И муж — бухгалтер зоопарка.
На горизонте — друг Захарка.
С Захаркой друг его Макарка.
В зубах у первого цигарка.
А у того в кармане старка.
Сидим в столовой автопарка.
Там где-то жуткая запарка.
А нам ни холодно, ни жарко.
Нам хорошо! Эх, старка, старка...

Змеи в черепах
Я пил из черепа отца
За правду на земле...

— Скучное время, — поморщился Гёте и встал.
Взял хворостину и ею меня отстегал.

Юрий Кузнецов

Один, как нелюдь меж людьми,
По призрачным стопам,
Гремя истлевшими костьми,
Я шел по черепам.

Сжимая том Эдгара По,
Как черный смерч во мгле,
Как пыли столб, я мчался по
Обугленной земле.

Еще живой, я мертвым был,
Скелет во тьме белел...
Из чашечек коленных пил,
Из таза предков ел.

Блестя оскалами зубов,
Зловещи и легки,
Бесшумно змеи из гробов
Ползли на маяки.

Я сам от ужаса дрожал
(Сам Гёте мне грозит!)
И всех, естественно, пужал
Загробный реквизит.

Я шел, магистр ночных искусств,
Бледней, чем сыр рокфор...
Прочтя меня, упал без чувств
Знакомый бутафор...

Кому кого
Не та, что есть, —
Совсем иная
Ты плакала легко во мне.
Себя однажды вспоминая,
Не думай плохо обо мне.

Борис Пуцыло

Не ты во мне,
А ты — иная,
Иная, впрочем, не вполне, —
Себя однажды вспоминая,
Тебе нашла себя во мне.

Не я в тебе,
А ты, родная,
В моей запутанной судьбе,
Меня однажды вспоминая,
Себе нашла меня в тебе.

Ты плакала,
Ты мне внимала,
Моя твоя рвалась к себе.
Твоя моя не понимала,
Того, что я себя в тебе.

Косноязычно и занудно
Тянулись мысли в полусне...
И понял я:
Конечно, трудно
Не думать плохо обо мне.

Лесная дорожка
Аукают дети,
Кукуют кукушки,
Ручей под гармонь
Распевает частушки.

Виктор Боков

Петляет кривая
Лесная дорожка,
Кукует кукушка,
Морочит морошка.

Хмельной соловей
Распевает частушку,
Детишки в лесу
Распивают чекушку.

Влюбленная пара
Ушла в уголочек,
Примятая травка,
Примят клеверочек...

В деревне колхозница
Бьет пустолайку,
Колхозник выводит
Во двор балалайку.

А там, где резвятся
Букашки и мошки,
Поэт вдохновенно
Поет без гармошки.

Лирика с изюминкой
Я слышу, как под кофточкой иглятся
соски твои — брусничники мои,
ты властна надо мною и не властна,
и вновь сухи раскосинки твои...

Владимир Цыбин

Ты вся была с какой-то чертовщинкой,
с пленительной смешинкой на губах,
с доверчинкой до всхлипинки, с хитринкой,
с призывной загогулинкой в ногах.

Ты вся с такой изюминкой, с грустинкой,
с лукавинкой в раскосинках сухих,
что сам собою нежный стих с лиринкой
слагаться стал в извилинках моих.

Особинкой твоей я любовался,
вникал во все изгибинки твои,
когда же до брусничинок добрался,
взыграли враз все чувствинки мои.

Писал я с безрассудинкой поэта,
возникла опасенка уж потом:
вдруг скажут мне: не клюквинка ли это
с изрядною развесинкой притом?..

Мы чаврим
Обнажилась девушка в лесу...

Хочется остановиться,
Но стоять не хочется.

И зачаврит она,
Как в дождях колосок.

Михаил Беляев

Я в смятенье,
Головой трясу.
Снял очки, глаза протер рукою.
Обнажилась девушка в лесу.
В первый раз
Увидел я такое!

Надо бы уйти,
Но не могу.
Посидеть решил — так не сидится!
Лег на траву —
Отлежал ногу,
Встал, но тоже плохо — не стоится.

Крикнул: «Эй!» —
И вижу — вот те на! —
У нее глаза на мокром месте...
Я зачаврил,
Чаврит и она,
Лучше, если мы зачаврим вместе.

Окно в мир
Повсюду — легкий скрип, шуршанье и возня...
Тень птицы на траве — живая закорючка...

Все, все мне нравится! Мерцанье по верхам,
В траве — ломти коры, лесных жуков коврижки..

Блуждают призраки по утренней траве,
Над ними — бабочки; где по три, где по две...

Новелла Матвеева. «Окно»

Мне все ласкает взор — стрекозки и жучки,
Букашки с рожками, козявки, червячки,
Сошлись в душе моей комарики и мошки,
Живут во мне своей интимной жизнью блошки...
Вот резво выбежал
из щелки таракан,
Он лапками сучит, смешны его усишки.
Он среди всех один как грозный великан,
Тот, о котором я прочла в какой-то книжке.

Вот розовенький весь змеится червячок,
На изумрудной ветке тонко пикнет птичка,
Тюк — нету червячка. Казалось, пустячок,
А все имеет смысл. Все тонко, поэтично!

Все, все мне нравится! Все радует до слез.
Листочек съела тля, листочек бедный чахнет...
Солидный муравей пыхтит как паровоз...
Серьезный черный жук залез (пардон!) в навоз,
Я не люблю навоз — он очень дурно пахнет...
Коровка божья спит на птичьем гуане,
Две точки черные как кляксы на спине...
Вся гамма чувств во мне — боль, радость, укоризна...
Нет, что ни говори, вполне подвластны мне
Все тайны сюсюреализма...

Писание и дыхание
Не писал стихов
И не пишу, —
Ими я,
как воздухом,
Дышу.

Николай Доризо

Не писал стихов
И не пиши!
Лучше погуляй
И подыши.
За перо
поспешно
Не берись,
От стола
подальше
Уберись.
Не спеши,
не торопись,
Уймись,
Чем-нибудь,
в конце концов,
Займись.
Выброси к чертям
Карандаши.
Полежи,
в затылке почеши.
Суп свари,
порежь на кухне лук.
Выпей чаю,
почини утюг.
Новый телевизор
разбери —
Посмотри,
что у него
Внутри.
Плюнь в окно
И в урну попади!
В оперетту вечером
Пойди.
Вымой пол,
Прими холодный душ,
Почитай
на сон грядущий
Чушь...
Что-нибудь,
короче,
Соверши!
Не писал стихов
И не пиши!

Про мед и деготь
Невозможно не заметить
Вам моих блестящих глаз!
У меня медовый месяц!
И уже не в первый раз.

Галина Чистякова

Не могу понять, хоть тресни,
Где вы, юные года?
Замечательную песню
Хором пели мы тогда:

«Юбку новую порвали
И подбили правый глаз!
Не ругай меня, мамаша,
Это было в первый раз!»

А теперь, прошу заметить,
Манны с неба я не жду.
У меня медовый месяц
Десять месяцев в году!

Я с избранниками смело
То вожусь, то не вожусь.
Надоело это дело —
Через месяц развожусь.

А потом опять как в воду,
Не зевай да успевай...
Да и что мне ложка меду?
Ты цистерну мне давай!

Но вину свою за это
Мне придется искупать:
Могут девушку-поэта
В бочке дегтя искупать...

Я
Есть слово «я». И нету в том худого,
Что я решил его произнести.

А вот мои два глаза. Изнутри
Они освещены. И всяк в своей орбите.
А вот мой нос. Готов держать пари:

Я человек, я богу равен ликом.
Вот он. Вот я. Никто не отличит!

Евгений Винокуров

Есть слово «я». О нет, я не всеяден.
Оно во мне! В нем суть и жизнь моя.
Я — вещь в себе. И вне себя. Я жаден
До всех, кто осознал значенье «я».

Куда я ни пойду — себя встречаю,
Я сам с собой переплетен в судьбе.
Цитирую, вникаю, изучаю
Себя!
Себе!
Собою!
О себе!

Вот я. Вот нос. И рот. Глаза. Вот ушки.
Чем я не бог? И, бережно храня
Меня в душе,
две темные старушки
Перекрестились, глядя на меня.

Я бодрствую. Я сплю. Я снедь вкушаю.
Я — центр и пуп земного бытия.
— А это кто? — себя я вопрошаю.
И сам себе я отвечаю: — Я!

Я озарился мыслью вдохновенной:
Бог — это я! Мир без меня — ничто!
Я — это я! — я сообщил вселенной.
Вселенная сказала: — Ну и что?

Каспий
Вот так живешь, живешь на свете наспех
И вдруг нисходит словно благодать,
Что ты уже не Лев Щеглов, а Каспий
И Волге, кроме, некуда впадать.

Лев Щеглов.

Вот так живешь, живешь на свете наспех,
Чудес немало видишь на веку.
Вот я уже не Лев Щеглов, а Каспий,
И на моем боку стоит Баку.
Напрасно говорят, что я несносен,
Что сам в себе, должно быть, утону.
Я выгоден, поскольку нефтеносен,
Я грозен, ибо делаю волну.
В подобной ситуации недолго
И ощутить внезапно благодать.
Я чувствую, в меня впадает Волга,
Течет и, кроме, некуда впадать.
Во мне теперь осетра добывают,
Пловцы в меня пытаются нырнуть.
Проснулся я. Конечно, все бывает,
Но простыни придется простирнуть…

Нечто трогательное
Все предвижу, чувствую заранее.
Ем твою конфету, фантик мня.
Ну чего ты трогаешь вязание?
Так и быть – дотронься до меня.

Нина Краснова

Не слыву я сроду недотрогою.
То и дело платье теребя,
У тебя чего-нибудь потрогаю
Или дам потрогать у себя.
Ты, дружок мой, чудо несусветное,
То, сидишь, на кресле брюки мня,
То шуршишь бумагою газетною
И совсем не трогаешь меня.
То уходишь ты своей дорогою,
То заснешь, сопя, как носорог.
Не слыла я сроду недотрогою,
Жаль, что ты – ужасный недотрог...

@темы: любимые стихи