XI
Союз Вронского и Анны (продолжение)
Вронский. Социальный портрет.
Как я уже упоминала, Вронский отчетливо противопоставляется Левину. Мы увидели, что в начале романа он, в отличие от Левина, представлен Толстым как не семейный, непорядочный, пустой светский человек, правда, не лишенный некоторых благородных, романтических черт.
читать дальшеЛевин очень резко отзывается о Вронском и его семье: «Ты считаешь Вронского аристократом, но я нет. Человек, отец которого вылез из ничего пронырством, мать которого бог знает с кем не была в связи... Нет, уж извини, но я считаю аристократом себя и людей, подобных мне, которые в прошедшем могут указать на три-четыре честные поколения семей, находившихся на высшей степени образования (дарованье и ум - это другое дело), и которые никогда ни перед кем не подличали, никогда ни в ком не нуждались, как жили мой отец, мой дед», – говорит он Облонскому. Итак, в подлинном аристократизме Толстой Вронскому отказывает.
К середине произведения отношение автора к Вронскому несколько меняется, и даже прорываются вполне положительные суждения о нем. Более того, при всех различиях Вронского и Левина, Толстой находит в них что-то общее. Недаром, Кити была влюблена во Вронского, а Анне очень понравился Левин, и, «несмотря на резкое различие, с точки зрения мужчины, между Вронским и Левиным, она [Анна – прим. моё], как женщина, видела в них то самое общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина». Так же Вронскому было приятно общество Кити, а Левин очаровался Анной.
Общим у всех этих персонажей, несомненно, была их искренность, нетерпимость к любого рода фальши, готовность пойти наперекор установленным светским правилам, если они не соответствовали жизненным принципам героев, это были люди деятельные, развивающиеся, с активной жизненной позицией.
Как я отмечала, эти семейные пары – Левин и Кити, Вронский и Анна, – провозглашавшие новые взаимоотношения между супругами, заочно соперничали друг с другом (см. главу XI Союз Вронского и Анны (продолжение). Л. Толстой vs союза Анны и Вронского).
Знаем мы и то, что симпатии Толстого были не на стороне Вронского и Анны.
Вронский и Левин соперничают между собой не только на личностном и семейном фронтах. Главное их поле боя – экономическая и социальная сферы.
Дворянин и «истинный» аристократ Левин, сам трудящийся на своей земле, в отношениях с крестьянами и способах хозяйствования на земле, в основном, придерживается старых, патриархальных установок с некоторыми нововведениями; Вронский же – представитель крупного помещичьего землевладения, внедряющий в свое хозяйство капиталистические методы управления.
Как вел свое хозяйство Левин я подробно разбирала в главе VIII (Семья Левиных (продолжение). Левин (продолжение). Левин-помещик.). Мы помним, что в результате не очень удачного опыта хозяйствования Левин решил «спустить» его уровень, т.е. отказаться от сложных машин и механизмов, перейти к более примитивным методам ведения хозяйства и попытаться поднять заинтересованность крестьян в конечном результате совместной работы. Увы, попытки создания артели на паях между помещиком Левиным и наемными работниками ни к чему не привели, что подвигло Левина к идее стать ближе к народу: «еще больше работать и еще меньше… позволять себе роскоши» (такая идея в дальнейшем привела самого Толстого к «опрощению»). Но при этом от права быть помещиком Левин не отказывается.
Вронский, закончив военную карьеру и выйдя в отставку, также занялся сельским хозяйством. Его имение было гораздо богаче левинского, да и капитала у Вронского было больше, но не только это определило его успех. Как я уже отмечала, Вронский оказался крепким, расчетливым хозяйственником, уверенно ведущим свое дело. Толстой не описывает его хозяйствование так подробно, как хозяйствование Левина, но отмечает, что Вронский не чурается современных (по тому времени) сельскохозяйственных машин, которые он выписывает из-за границы, а также привлекает к работе иностранных и отечественных хороших специалистов (управляющий-немец «очень хороший и знает свое дело», архитектор и др.).
Все наемные специалисты и служащие живут в хороших условиях, на что обращает внимание Долли: «Это что же эти все строения?... Точно городок. … Как их много!», указывает она на «красные и зеленые крыши, видневшиеся из-за зелени живых изгородей, акации и сирени».
«— Это дома служащих, завод, конюшни», – поясняет Анна.
Развитое хозяйство Вронского включало в себя полеводство и животноводство (коров Вронский выписывал из Швейцарии), в том числе и коневодство. Он занимался продажей леса, хлеба, шерсти, сдавал земли в аренду и т.д. Хозяйство было поставлено на широкую ногу, но при этом, вкладывая в него большие капиталы, Вронский был очень рачителен и денег на ветер не бросал, а потому доходы его неуклонно росли. Кроме того, все свои дела он вел по-новому, по капиталистически: привлекая специалистов, быстро принимая решения, решая вопросы, не откладывая в долгий ящик, вникая во все детали:
«— С его сиятельством работать хорошо, — сказал с улыбкой архитектор (он был с сознанием своего достоинства, почтительный и спокойный человек). — Не то что иметь дело с губернскими властями. Где бы стопу бумаги исписали, я графу доложу, потолкуем, и в трех словах.
— Американские приемы, — сказал Свияжский, улыбаясь.
— Да-с, там воздвигаются здания рационально…» (из разговора о быстром строительстве больницы).
У патриархальных небогатых помещиков, ведущих свое хозяйство по-старинке, такой размах вызывал непонимание и осуждение. В разговоре с Левиным один из таких помещиков усмехается: «…вот хоть бы наш приятель Николай Иваныч или теперь граф Вронский поселился, те хотят промышленность агрономическую вести; но это до сих пор, кроме как капитал убить, ни к чему не ведет» (выделено мной). Время показало, как он глубоко заблуждался.
А «агрономическая промышленность», т.е. капитализация сельского хозяйства, стараниями таких Вронских постепенно набирала обороты.
Видел это либерал Свияжский: «…мы не умеем вести хозяйство и что, напротив, то хозяйство, которое мы вели при крепостном праве, не то что слишком высоко, а слишком низко. У нас нет ни машин, ни рабочего скота хорошего, ни управления настоящего, ни считать мы не умеем… Нам выше надо поднимать хозяйство».
Более того, сами крестьяне просят Левина вместо барской причуды – артели на паях – перейти к сдаче им земли за денежную плату, т.е. ввести капиталистическую аренду: «…мужики…, хотя и условились вести это дело на новых основаниях, называли эту землю не общею, а испольною, и не раз и мужики этой артели и сам Резунов говорили Левину: “Получили бы денежки за землю, и вам покойнее и нам бы развяза”» (выделено мной). Один такой предприимчивый крестьянин-пайщик, как мы помним, даже пытался сдать свою долю в аренду другим мужикам. Крестьянам-середнякам была выгодна капиталистическая аренда земли.
***