Глава 5.
Послесловие. Ницше: судьба и философия (заметки читателя) (VII).
Послесловие. Ницше: судьба и философия (заметки читателя) (VII).
О путях построения социалистического государства и идеального государства Ницше
Итак, учению о построении социалистического государства будущего Ницше противопоставляет свое; считая, что «в учение социализма плохо спрятана “воля к отрицанию жизни”: подобное учение могли выдумать только неудавшиеся люди и расы…», видя «в демократическом движении не только форму упадка политической организации, но и форму вырождения и измельчания человека до стадного животного», называя себя и себе подобных «высших» людей людьми иной веры, тем не менее, Ницше пользуется теми же приемами и механизмами при построении своего идеального государства, что и основоположники критикуемого им учения. Интересно, что при этом он входит в противоречие с концепцией возведения своего аристократического общества.
читать дальшеКритика существующего государства
Прежде всего, Ницше, как и его оппоненты, подвергает критике существующее государство: «Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ…». По мнению мыслителя, государство изобретено для «лишних» людей – для «серости», «посредственности», для «маленьких» людей, т.е. для обывателей, черни. «Они (лишние люди – прим. моё) крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу… Они всегда больны, они выблевывают свою желчь и называют это газетой… Богатства приобретают они и делаются от этого беднее. Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег… Все они хотят достичь трона: безумие их в том – будто счастье восседало бы на троне!», таким образом, больно все общество – «все обращается у них в болезнь и беду!».
Но еще ранее о присвоении плодов чужого труда, как и собственности на капитал и на землю, раскрывая механизмы этого присвоения, правда, не отвлеченными «лишними» людьми, а классом буржуазии, жестко критикуя капитализм, говорили К. Маркс и Ф. Энгельс.
О революциях и государственных переворотах
Далее, осуждая всякого рода революции, особенно ругая революцию социалистическую и боясь, что «…они (социалисты – прим. моё) могут во многих местах Европы перейти к насильственным актам и нападениям; грядущему столетию предстоит испытать во многих местах основательные «колики», и парижская коммуна, находящая себе апологетов и защитников даже в Германии, окажется, пожалуй, только легким «несварением желудка» по сравнению с тем, что предстоит», предупреждая, что «существуют политические и социальные фантазии, которые пламенно и красноречиво призывают к перевороту всего общественного порядка, исходя из веры, что тогда тотчас же как бы сам собой воздвигнется великолепнейший храм прекрасной человечности», тогда как «переворот… никогда не бывает гармонизатором, строителем, художником, завершителем человеческой природы», Ницше, тем не менее, сам мечтает о «союзе совершенных людей (он подчеркивает эти слова), не знающих пощады и желающих, чтобы их называли "разрушителями"», которые «ко всему существующему… подходят с острием своей критики и посвящают себя исключительно служению истине». И далее он заявляет: «Мы не оставим невыясненным ничего двусмысленного и лживого. Мы не хотим строить преждевременно, мы не знаем даже, окажется ли в нашей силе дело созидания, может быть, даже лучше не приступать ни к чему. Жизнь знает трусливых, безропотных пессимистов; такими мы быть не желаем».
То есть, он готов к борьбе идеологической, разрушающей основы существующего государственного устройства; но, как давно известно, идеологическая борьба всегда служит предвестником и началом переворотов и революций, чего так боится Ницше!
«Высшие» люди и коммунисты
В «Заратустре» (1885), говоря о «высших» людях, Ницше обозначает их задачу: «Новое хочет создать благородный, новую добродетель», предупреждая о нелегкой участи первопроходцев: «Ты еще чувствуешь себя благородным, и благородным чувствуют тебя также и другие, кто не любит тебя и посылает вослед тебе злые взгляды. Знай, что у всех поперек дороги стоит благородный», «О братья мои, кто первенец, тот приносится всегда в жертву. А мы теперь первенцы», «Все больше все лучшие из рода вашего должны гибнуть, – ибо вам должно становиться все хуже и жестче».
И опять-таки еще до Ницше с его «высшими» людьми, создающими новую мораль и идущими впереди, Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии» (1848) подобным образом, но не так цветисто, а более конкретно, писали о коммунистах – передовом отряде пролетариата, ведущем за собой народные массы: «Коммунисты… на практике являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед частью рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения», «Коммунисты… выделяют и отстаивают… интересы всего пролетариата;.. они всегда являются представителями интересов движения в целом». О том, что коммунисты «вызывают огонь на себя» и им предстоят жестокие бои, говорить излишне.
Создание новых классов
Ближайшей целью коммунистов и остальных пролетарских партий (по К. Марксу и Ф. Энгельсу) было формирование пролетариата как класса, и только затем – ниспровержение господства буржуазии и завоевание пролетариатом политической власти.
В планы Ницше также входило аналогичное сплочение «благородных»: «Поэтому, о братья мои, нужна новая знать, противница всего, что есть всякая толпа и всякий деспотизм, знать, которая на новых скрижалях снова напишет слово: “благородный”. Ибо нужно много благородных, и разнородных благородных, чтобы составилась знать!». Чем не призыв к формированию нового класса?
О сближении народов Европы
О том, что с развитием капитализма государства сближаются, национальные особенности разных народов нивелируются, прогрессирует единообразие во многих сферах жизни, впервые заговорили именно К. Маркс и Ф. Энгельс, они же объяснили и причины этих явлений: «Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров она вырвала из-под ног промышленности национальную почву… Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни… На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся все более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература…». А далее они утверждали, что господство пролетариата еще более ускорит этот процесс, так как «рабочие не имеют отечества».
Ницше подхватывает высказывания великих предшественников: «Торговля и промышленность, общение через письма и книги, общность всей высшей культуры, быстрая перемена дома и местности, теперешняя кочевая жизнь всех неземлевладельцев - все эти условия неизбежно ведут за собой ослабление и, в конце концов, уничтожение наций, по крайней мере, европейских; так что из всех них, в результате непрерывных скрещиваний, должна возникнуть смешанная раса – раса европейского человека…», формулирует лозунг: «…кто… постиг это, тот должен безбоязненно выдавать себя за доброго европейца и активно содействовать слиянию наций» и тут же предлагает использовать немецкий язык как международный, посреднический, так как «…этому делу немцы могут оказать помощь в силу их старого испытанного свойства быть толмачами и посредниками народов». (Особенно смешно это звучит, когда знаешь, как Бисмарк объединял Германию – см. часть 8. Фридрих Ницше. Глава 5. Послесловие. Ницше: судьба и философия (III).)
И, следуя далее за Марксом и Энгельсом, Ницше говорит о том, что «сверхчеловеки» также не являются представителями лишь одной, избранной нации, они могут появиться «в единичных случаях (курсив мой) на различных территориях земного шара и среди различных культур…», правда тут же противоречит себе, заявляя: «…при благоприятных обстоятельствах такими удачами могут быть целые поколения, племена, народы».
«Сверхчеловеки» всех стран, объединяйтесь!
А дальше у Ницше становится еще интереснее и запутаннее…
Основоположники марксизма четко рисуют развитие и дальнейшие преобразования будущего коммунистического государства. Как объяснял К. Маркс в работе «Критика готской программы», пролетариат всех стран, объединившись под руководством коммунистов и свергнув буржуазию, устанавливает свою революционную диктатуру – государство переходного периода, становясь на это время господствующим классом. А далее, «в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, …вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса». Утверждая, что «государство есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим, и в демократической республике ничуть не меньше, чем в монархии», Маркс и Энгельс ратуют за замену государства с его классовым устройством и классовыми противоречиями ассоциацией, «в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех», т.е. за отмену государства, за бесклассовое общество, за всемирное «равенство и братство».
А что же Ницше? Он ругает социалистическое учение за выдвинутую цель – уничтожение государства и построение бесклассового общества: «Социализм может послужить к тому, чтобы особенно грубо и внушительно убедить в опасности всякого накопления государственной власти и в этом смысле внушить вообще недоверие к государству. Когда его хриплый голос присоединяется к боевому кличу "как можно больше государства", то сначала этот клич становится шумнее, чем когда-либо; но скоро с тем большей силой доносится и противоположный клич: "как можно меньше государства!"». Ницше предрекает: «…он (социализм – прим. моё) нуждается в такой верноподданнической покорности всех граждан абсолютному государству, какая еще не существовала доселе; и так как он уже не может рассчитывать на старое религиозное благоговение перед государством, а, напротив, непроизвольно должен содействовать его устранению - потому что он стремится к устранению всех существующих государств, - то ему остается надеяться лишь на краткое и случайное существование с помощью самого крайнего терроризма».
И в то же время сам говорит следующее: «Там, где кончается государство, и начинается человек, не являющийся лишним: там начинается песнь необходимых, мелодия, единожды существующая и невозвратная.
Туда, где кончается государство, – туда смотрите, братья мои! Разве вы не видите радугу и мосты, ведущие к сверхчеловеку?», призывая к уходу из государств на свободные земли: «Свободных много еще мест для одиноких и для тех, кто одиночествует вдвоем, где веет благоухание тихих морей. Еще свободной стоит для великих душ свободная жизнь…».
И еще один пассаж: «Устранить вообще из жизни идиосинкразию общественности (вина, наказание, справедливость, честность, свобода, любовь и т.д.). Движение вперед к “естественности”: во всех политических вопросах, также и во взаимоотношении партий, — даже меркантильных, рабочих или работодательских партий — дело идет о вопросах мощи: “что я могу” — и лишь затем как вторичное: “что я должен”», т.е. и со стороны Ницше речь идет опять-таки об отрицании государства, как системы, организующей жизнь всего общества. Но тогда встает вопрос: а как Ницше собирается строить свое идеальное аристократическое государство, если «сверхчеловеки» – крайние индивидуалисты, не желающие сплачиваться в единый общественный организм с распределением обязанностей, установлением ветвей власти, с системой соподчинения? Как среди «сверхчеловеков» и «высших людей», обладающих «высшей волей к власти», он найдет «посредственностей» для выполнения тяжелой и грязной физической работы? Я уже не говорю о том, что в одиночку, в отрыве от общества себе подобных, человек просто не способен выжить физически, да и где найти земли на всех Робинзонов-одиночек… В общем, очередная красивая, но очень противоречивая и нежизнеспособная литературщина.
Вероятно, что Ницше сам подозревал об этих нестыковках – не зря же была выдвинуты идея «вечного возвращения»: «Ах, человек вечно возвращается! Маленький человек вечно возвращается!.. все вещи вечно возвращаются и мы сами вместе с ними и… мы уже существовали бесконечное число раз и все вещи вместе с нами…». (Если «маленькие» люди – обыватели, «посредственности», пригодные для узкоспециализированного труда, тогда вопрос о возможности построения идеального аристократического государства, вроде бы, решен.)
Правда, идея до конца не додумана, т.к., следуя ницшевской логике, этапы большого пути повторяются: возвращение «маленького» человека, складывание государств для «маленьких» людей, преобразования государств (в том числе и в аристократические), их упадок (демократия), исход из государств «высших» людей, становление «сверхчеловека», возвращение «маленького» человека, и т.д., а идеальному вечному аристократическому государству опять-таки нет места!
(Кстати, в теории «вечного возвращения» Ницше мы также можем увидеть неудачную попытку переосмысления гегелевского закона отрицания отрицания (третий закон диалектики). Напомню, что по этому закону каждое новое качественное состояние объекта отрицает прежнее, на новом уровне развития возникают противоположности, происходит борьба этих противоположностей, в процессе которой одна из них усиливается, доходя до границы меры, и вновь происходит переход к новому качественному состоянию, отрицающему предыдущее. Так идет двойное отрицание. Диалектическое отрицание есть отбрасывание всего старого, отжившего, нежизнеспособного, того, что препятствует дальнейшему развитию. С другой стороны, оно вбирает и удерживает все самое ценное и перспективное, что было в предшествующем развитии. Таким образом, при двойном отрицании процесс развития не возвращается механически в точку исхода, не возвращается в прошлое, а идет по спирали, где каждый новый виток – это новый, более качественный его уровень, тем не менее, сохраняющий основы всех прежних уровней развития.
К. Маркс блестяще переосмыслил этот и другие гегелевские законы в русле диалектического материализма, применив его и вытекающего из него метода к политической экономии, к истории, к естествознанию, к философии, к мышлению и познанию, что составило гениальный вклад ученого в мировую науку. Маркс и Энгельс доказали, что все реалии истории, все ее события, явления, состояния подчинены закону отрицания отрицания, имеют спиральную форму развития. Смена общественно-экономических формаций происходит с естественно-исторической необходимостью. Ни одна из них не сходит с исторической арены прежде, чем разовьются (и будут исчерпаны) все ее сущностные силы. Образ спирали в марксизме - образ прогресса, бесконечного поступательного развития общества по (спирально-)восходящей линии. Коммунизмом история ни в коем случае не заканчивается. Спираль истории будет раскручиваться и дальше. С коммунистического общества, как полагал Маркс, начнется «подлинная история» человечества. До коммунизма все развитие человеческого общества - лишь «предыстория».
В теории же «вечного возвращения» Ницше, как мы уже видели, нет места развитию человеческого общества по спирали, с новыми качественными изменениями. Все его «возвращения» - это чисто механический цикл по замкнутому кругу, это именно возвращения на исходные позиции без какого-либо движения вперед, без переосмысления исторического опыта, без попыток совершенствования человеческого общества. Ницше не верит ни в прогресс, ни в человека: «”Человечество” не движется вперед, его и самого-то не существует… Человек не есть шаг вперед по отношению к животному; культурная неженка — выродок по сравнению с арабом или корсиканцем… ». Ругая и отрицая буржуазную культуру, мораль, капиталистическую экономическую формацию (что было тогда характерно для сходящей с политической и исторической сцены аристократии), Ницше призывал к возвращению в средневековье, к аристократическим, идиллическим временам до XVIII в., до Ж.-Ж. Руссо. Одним из пунктов его плана по преодолению упадка в обществе является «Возврат к природе», который «все решительнее понимается в смысле прямо противоположном тому, который придавал этому термину Руссо — прочь от идиллии и от оперы!»; а идеальные члены общества конца XIX в., по Ницше, - это те, кто может заявить: «Страдание во всех его оттенках нам теперь интересно: но от этого мы конечно не являемся более сострадательными… В этом добровольном желании созерцания всякого рода нужд и проступков мы окрепли и выросли в силе по сравнению с восемнадцатым веком; это — доказательство роста нашей мощи (мы приблизились к XVII и XVI столетиям)...».)
(Продолжение следует...)